Андрей Дмитрук - Ночь молодого месяца. Рассказы

- Хватит пока, - сказала она неожиданно громким, озорным голосом. - Дадим отдохнуть тамаде, гости дорогие? А заодно своим челюстям и глоткам… Хочу танцевать!

И тут же серебристый, ниоткуда идущий, паутинно-нежный свет окутал стол, и миндальное дерево, и плиты двора - до той черты, где были они взломаны корнями сада. Виола легко соскочила со скамьи и встала, запрокинув голову и подняв руки. Замшевая куртка, ковбойка с расстегнутым воротом, джинсы под ремень и пыльные сапожки - все растаяло. Фаркаш едва успел отвернуться. Спустя секунду он понял, что никто не следует его примеру. Он снова взглянул на именинницу и увидел, как разворачивается, покрывая до полу длинные смуглые ноги, темно-синее открытое платье. Поведя обнаженными плечами, Виола достала из воздуха и приколола к лифу шафрановую розу; покачалась на каблуках лакированных туфелек, сделала пробный поворот. У края освещенного круга, на фоне сразу сгустившейся мглы, мелькнула словно отлитая из стеарина узкобедрая фигурка Хельги, облекаясь бледно-сиреневым платьем н белых цветах, с рюшами и кружевной нижней юбкой.

Хельга первая пригласила на танец капитана, церемонно присев перед ним и очаровательной гримаской прося прощения за свои выходки. Ненавязчиво зашептал, защебетал кларнетом среди вкрадчивого струнного шума легкий игрушечный фокстрот. Он был придуман кем-то недавно и записан в необъятную фонотеку Сферы, но повторял настроение той поры, когда молодые люди, одетые с цирковой элегантностью, переступали на зеркальном полу в свете цветных гирлянд под нарастающий гул великих войн.

Ларри повел Виолу по всем правилам, щека к щеке, создав для такого случая на своих плечах почему-то бутылочно-зеленый бархатный пиджак. Один только Роман, по-прежнему в просторной домашней рубахе и мятых брюках, стоял, скрестив руки и прочно прислонив спину к миндальному дереву. Музыка вела обе тесно обнявшиеся пары, кружила их по белесым плитам перед строгим фасадом, похожим на лицо старого аскета.

…Ширк - голубая искра… Последний день… Но он не готов, еще не готов к ответу!

Оторвавшись от ствола, Роман поспешно пересек двор и вошел в церковь.

6. Конечно, Виола найдет и здесь, но, может быть, даст передышку? Ему вспомнилось незапамятно древнее право убежища, право, которое предоставлял храм.

В провале входа стоял сплошной мрак. Тепловое зрение помогло Альвингу разобрать очертания тесного зала, разгороженного квадратными столбами. Везде, на стенах, столбах и в опорных арках, были фрески со спелыми одуванчиками нимбов вокруг голов святых. По мере того как Роман приближался к алтарю, его другое, электрическое чутье все явственнее рисовало мерцающий, местами осыпавшийся ковер смальт.

Зачем-то, стараясь неслышно ступать по истертому полу, он остановился перед самой алтарной апсидой. Мать в синем омофоре обратила к нему продолговатое, как подсолнечное семя, с поджатыми губами бледное лицо и узкие воздетые ладони. Тот, ужасный, переднем она предстательствовала за сирых, таился в вышине под свинцовым шатром, и хоровод ангелов со знаменами-лабарами окружал его.

Альвинг поник головой и покорно опустил плечи, приняв кожей спины настойчивый зов. Она танцевала там, во дворе, в объятиях Ларри, и метко отвечала на замысловатые комплименты партнера, и одновременно задавала Роману вопрос, важнее которого не могло быть на свете.

Исполнялся срок пребывания Виолы на Земле и вообще в пределах Сферы. Одной из немногих, бывшей Спасательнице и Разведчице, открылась истина нового человеческого воплощения. Того, что рано или поздно станет всеобщим, но пока есть удел отважных.

Тело, созданное природой, преображенное вмешательством в наследственность, дополненное дивными чувствами и свойствами, все же остается тюрьмой духа. Дух, неудержимый, как свет, закован в панцирь из костей и мяса, и до сих пор между желанием и исполнением - несовершенство природного инструмента. Вне материнской Сферы мы слепы, глухи, беспомощны и недолговечны, как мотыльки. Это оскорбляло Виолу, угнетало, мучило ее, пока…

Виола готова заменить плоть единым полем; костные клетки - вихрями самой мерности. Она убедилась, что это возможно. Испытала на себе. В одном из первых свободных странствий спасла «Индру», раздвинув повторяющийся миг. В другом, куда более далеком, - обнаружила человека на черной скале, и опекала его, и берегла в полете.

…Вначале думала она исчезнуть, доведя до цели каменную «ракету». Но не тут-то было. Виола увидела в Романе человека, с которым можно остаться навсегда. Окончены опыты. В день юбилея решила она сделать давно обдуманный шаг. И теперь, стоя перед открытой дверью, ожидает лишь его. Виола не хочет уходить одна - туда, в уютное мироздание, отныне родной, пронизанный покоем высокий дом, где звездные рои не сжигают и не раздавливают чудовищным тяготением, но светят празднично и мирно, как золотой дождь и стеклянные шары на ветвях новогодней елки.