Сергей Абрамов - Гея (1988)

— Короче, — посоветовал Агуров.

— Ты уже знаешь? — удивился Пле.

— Да. Но продолжай. Хочу услышать это от тебя.

— На дне северного каньона я обнаружил почти законченный бункер для атомного реактора, подстанцию, кабели и все такое. Рядом возводится другое сооружение. Я затрудняюсь определить его назначение. Ясно, что все это выстроено на средства комитета. Роджерс правильно рассчитал, что экономический сектор КЛОРО будет вынужден утвердить дутые сметы.

— Само собой разумеется, — перебил Агуров. — Роджерс вовсю трубит об опасностях, преувеличивает сложность работ, а между тем вопреки здравому смыслу экономит даже на медиках. Сдается мне, что он просто-напросто спекулирует жизнью пловцов… Чем больше несчастных случаев на базе, тем большую дотацию он требует от комитета. Прости, я перебил. У тебя все?

— Нет… не совсем, — менее уверенно произнес Пле. — Послушай-ка, Николай… На обратном пути я случайно включил ультразвуковой приемник и стал свидетелем двустороннего разговора между базой и каким-то загадочным объектом с позывными "Икс-2". Честно говоря, я почти ничего не понял. Очевидно, разговор вели специалисты по ядерной или химической физике. Причем был вскользь упомянут биологический объект, эксперимент над которым дал ожидаемый результат, но закончился для него трагически. Быть может, я ошибаюсь в своих подозрениях, но в ту минуту мне было не по себе. Ведь я только что отвез на "Тарпон" Менара…

Агуров резко выпрямился. Отодвинул кресло и зашагал по каюте.

— В каком направлении искать этот "Икс-2"?

— Скорее всего в районе северного каньона, — ответил Пле.

Агуров кивнул.

— Я тут без тебя тоже кое-что разузнал. Говорил с операторами телефаза, с пловцами. Жаловались на потогонную систему труда, на произвол администрации, на бесконечные штрафы. Роджерса ненавидят. Люди запуганы, даже в помещениях не расстаются с радиометрами. О причинах лучевого поражения среди пловцов ходят дикие слухи. Некоторые прямо говорят, что это дело рук врача базы Хасимото и его лаборантов. Другие обвиняют каких-то неизвестных лиц, изредка появляющихся на базе. Называют даже имя одного из них: Эрхард Тамблинг. Не понимаю, почему предыдущие эксперты КЛОРО ничего этого не замечали?.. Вероятно, мешало слепое доверие Роджерсу.

— А можно ли вообще доверять здесь хоть кому-нибудь? — спросил Пле.

— Можно. Если не считать хэндс-апов [15] От английского выражения "хэндс ап!" — "руки вверх!" Роджерса, народ в основном не плохой. На меня хорошее впечатление произвел Хасимото. Ему здесь дьявольски трудно работать, но он делает все, что в его силах. Кстати, он тщательно изучил личные дела пострадавших, собрал о них массу всевозможной информации.

— Ну и что?

— А то, что он пришел к любопытному выводу. Пострадавшие относятся к числу людей, любящих и тонко понимающих искусство, склонных к романтическому восприятию окружающего мира, то есть радиоактивная зараза почему-то прилипает к людям особо впечатлительным.

Пле недоверчиво хмыкнул.

— Хасимото находит этому только одно объяснение, — продолжал Агуров. — Такие люди любознательны. И любознательность эта направлена в сторону чего-то опасного, на что пловцы с более практическим складом ума попросту не обращают внимания.

— Хм… Пожалуй, в этом что-то есть… — Ив призадумался. — Но что?

— Это я выясню сам.

— Ты?

— А почему бы и нет? Я тоже с удовольствием читаю стихи и, смею думать, неплохо разбираюсь в искусстве.

— Не пущу, — заявил Пле. — В воду одного не пущу.

— Ты останешься здесь и присмотришь за Роджерсом. Иного выхода нет.

— К черту! — выкрикнул Пле. — Все и так перепуталось! А тут еще и генеральный инспектор спятил: решил зондировать воду собственной персоной. Брось, Николай, это не входит в твои обязанности.

Агуров нажал кнопку телефонного вызова:

— Дайте рубку дистанционного наблюдения. — В динамике щелкнуло. Алло, дежурный, опасную зону на экран в каюту номер сорок четыре. Ив, пожалуйста, выключи свет.

В темноте замерцал экран.

Агуров и Пле молча разглядывали боевую ракету — огромный цилиндр, полузарывшийся в ил. В корпусе атомного чудовища зиял темный разлом корпус лопнул, когда ракета ударилась о поверхность воды.

Три года пролежало на дне это страшное наследие прошлого, тая в себе заряд, эквивалентный доброй сотне мегатонн тротила. И сейчас, равнодушно поблескивая полированными боками, чудовище все еще точит в воду стронциевый яд, предназначавшийся для отравления при взрыве целого континента. Агуров хорошо знает, какого… Вслед за падением в океан ядовитой бомбы произошел более мощный взрыв — взрыв возмущения народов планеты.