Ирина Ларионова - Вывих времени

Хотя было уже далеко за полночь, Пьера никак не тянуло ко сну. Он сидел на балконе своего коттеджа, задумчиво глядя на погруженный в полутьму парк.

Ему вдруг отчётливо, словно не на парк Дэя был направлен его взгляд, а на ожившие перед его внутренним взором воспоминания, представилась Земля.

Перед ним стремительно проносились, перемешиваясь одна с другой, сцены его жизни в двадцатом веке и в двадцать шестом.

— Какой сейчас век на Земле? — подумал он. — И что значит «сейчас»? Сейчас — это то, что перед твоим сознанием в данный момент. А если сознание скачет на века вперёд, а потом возвращается на ещё большее число веков обратно? Или неизвестным ему путём попадает в альтернативный мир? Он попал лишь в параллельную альтернативу Земли. А ведь наверняка есть альтернативы и перпендикулярные, удалённые от развилки возможностей на такие дистанции прогресса, или, наоборот, упадка, что даже самое смутное впечатление о них составить почти невозможно.

Если сравнить его теперешнюю личность с той, каковой она была в двадцатом веке, до его непостижимого падения на Луну, он достиг немыслимых ему тогда высот. Однако теперь, в сравнении с открывшимися ему горизонтами бытия, его настоящие знания и постижения казались ему неизмеримо меньшими, чем тогда, в двадцатом веке.

Он вспомнил один из афоризмов, встретившихся ему в том далёком прошлом: «Наше знание подобно шару, и чем этот шар больше, тем более у него точек соприкосновения с непознаваемым».

Всё течёт, всё меняется. Текут и меняются знания. То, что когда-то казалось откровением, уходит в забытие в виде дырявого покрова не только прячущего, но и искажающего Истину. И лишь расправление искажений позволяет обнаружить и сбросить покров. Видение искажений и заблуждений, как таковых, без принятия их за незыблемую реальность, первый признак возгорания света Истины.

Но текут и меняются не только знания. Течёт и обновляется мир. И когда в далёкой бездне будущего растворятся и Земля и Элея, и бесконечно огромные Космосы, в которых эти планеты кружатся словно песчинки, что останется от всей истории, лишь бесконечно малую часть эпизодов которой он сохраняет в своей памяти?

Останется достигнутый уровень самосознания, степень приобретённой им свободы, которая выражается в способности переносить сознание за такие завесы, о существовании которых прежде и не подозревал.

И останется, даже ещё более углубится, теснота связей с теми центрами сознания, между которыми завязались узы дружбы и любви.

Может ли, например, порваться образовавшаяся на Элее связь с Дэем, Олтом, с Артом и Эми, а также с Дионом, с которыми его познакомил Диург. А Эна и Де Синг? Или Ониона — фея цветка? Нет, это немыслимо. Пусть весь мир вечно меняется, трансформируясь сквозь калейдоскопы всё возрастающей бездны возможностей, ибо чем дальше, тем возможностей больше. В этом меняющемся мире всё доброе, разумное и красивое не умирает, а лишь постоянно заменяет свои меньшие добро, разум, красоту на большие. Если он покинет Элею, то когда-нибудь он вновь встретится со всеми ими. И он станет другим, да и их будет не узнать сразу. Возможно, это будет уже совсем другая планета. А всё равно живая связь одного «Я» с другими «Я» нерасторжима.

Другое дело, когда люди вступают в контакт, порой тесный и длительный, а их «Я» отгорожены друг от друга стеной абсолютного непонимания. Вот такие связи могут теряться в бездне времён безвозвратно потому, что по существу их и не было. Имела место лишь иллюзия общения, не более.

А как быть с Крокутом, Арой Омбой, Аби Кавой и им подобными? Ведь где-то, за почти непробиваемой коркой эгоизма, беспробудно спит их настоящее, живое «Я». Когда-нибудь, рано или поздно, пресс страданий, явившийся неизбежной расплатой за их преступления против Истины, Разума и Любви, вызовет трещины в их, поистине сатанински прочной корке эгоизма и Путь Восхождения станет открыт и им. Никто не может быть потерян безвозвратно. И самое трудное для таких людей понять, что сравнительно малые блага, достигнутые собственным трудом, неизмеримо больше колоссальной власти и богатства, полученных ценой обмана и насилия.

Ибо человек жив в делах своих. Но это лишь половина истины. Совершив большое и доброе дело, человек сам при этом становится больше, добрее, лучше. И становясь вечно новым, постоянно возрождаясь из пепла прошлого, словно птица Феникс, человек живёт в вечности не столько памятью своих дел, сколько постоянно творя всё новые и более грандиозные дела.