Рэки Кавахара - Accel World 11 - Непробиваемый волк

«Наверное, вчера я бы не смог применить Смягчение, даже если бы вспомнил о нём», — подумал Харуюки, продолжая молча смотреть на медленно поднимающегося с земли Вольфрам Цербера. По неровностям его вольфрамовой брони бежали струйки воды, и от этого она казалась ещё более красивой. Заострённый шлем и наплечники вчера казались ему лишь оружием, но теперь Харуюки ощутил, что и их можно назвать воплощением этого человека.

«Возможно…

Возможно, позавчера, когда у меня ничего не получилось… это тоже случилось потому, что я упрямо пытался отражать всё от себя?.. Возможно, в основе этого лежат одни и те же принципы? Может, принятие и слияние — ключ не только к Смягчению… но и к чему-то большему?..»

Проскочившую в голове Харуюки мысль прервал возглас поднявшегося Цербера:

— Это ещё… не конец! — бросил молодой волк, избавившись, наконец, от показной вежливости, и вновь пригнулся.

Он оттолкнулся от асфальта с такой силой, что содрал верхний слой, и просто кинулся в сторону Харуюки.

Скорее всего, он поставил всё на своё самое сильное оружие — удар шлемом, тот самый удар, который принёс ему победу во вчерашней битве. И это действительно страшное оружие. Попади он, и здоровье Харуюки могло бы опуститься ещё ниже уровня Цербера. Но…

— Если противник вдруг ни с того ни с сего применит против тебя особо сильную атаку, не бойся и иди в атаку сам! Это значит, что противник тоже боится тебя!

«…Да!»

— О-о-о! — испустил боевой клич Харуюки и бросился вперёд навстречу Церберу.

Конечно же, он не собирался сталкиваться с ним лбами. За мгновение до столкновения он взмахнул крыльями, прижав себя к земле и ныряя под Цербера. Правой рукой он ухватился за шею противника и тут же кувыркнулся назад.

И вновь уровень сотряс грохот, гораздо более сильный, чем два предыдущих. Окружавшие их капли моментально испарились, и зону на мгновение окутал туман.

Когда он рассеялся, Харуюки и зрители увидели… Вольфрам Цербера, лежащего спиной на земле, голова и плечи которого наполовину утопали в «неуязвимом» асфальте. Во время броска через голову противник врезался в землю головой, и асфальт принял на себя всю энергию удара.

Его шкала окрасилась в красный. У него осталось лишь 10% здоровья.

Вскинутые к небу конечности бессильно опустились. Харуюки развернулся и встал рядом с ним на колени.

Сквозь бушующий ливень до него донёсся тихий голос:

— Я проиграл… Вы действительно взяли реванш. Но… я счастлив. Уверен, в этом мире есть много сильных людей вроде Вас…

Харуюки не смог найти ответные слова. Он продолжал смотреть на маску поверженного Цербера.

Челюсти этой маски оставались сомкнутыми, но теперь, с такого близкого расстояния, Харуюки увидел, что они не примыкают друг другу, и между ними остаётся сантиметровая щель. Это не слишком удивительно, ведь он должен как-то видеть окружающий мир. Но внутри этой щели Харуюки не увидел глаз аватара — там находилась лишь тьма.

— Но… я тоже не останусь поверженным. Я буду работать над собой и становиться сильнее. Вот увидите, в следующий раз я одолею вашу технику.

В голосе Цербера даже сейчас не было желчи. Он звучал всё так же чисто, жизнерадостно, и переполнялся откровенностью этого мальчика.

Но…

Разве не в этом и состоит суть «дуэлей»?

Его технику, которой он безоговорочно доверял, победили на глазах толпы зрителей, и он проиграл практически всухую. Даже вчера разница в нанесённом уроне была не такой катастрофической. За весь бой Цербер смог лишь слегка оцарапать шлем Харуюки, нанеся несколько делений урона.

И всё же он с лёгкостью принял своё поражение. Это уже не просто показная искренность. Это…

— Это и есть… твои настоящие чувства? — задал вдруг Харуюки этот вопрос, забывшись.

Ветер неожиданно усилился, и подгоняемые им капли начали нещадно стегать металлических аватаров. В такую бурю зрители не должны были услышать их разговора.

Но Цербер, вокруг туловища которого уже образовалась лужа, ничего не ответил. Он продолжал лежать под дождём, словно металлическая статуя.

И вдруг…

Шлем Цербера, находившийся точно перед Харуюки, с тихим звуком защёлкнулся до конца. Остался лишь тонкий зигзаг на границе зубов, сквозь который он уже не мог видеть окружающий мир.

Харуюки нахмурил брови, не понимая смысл этого действия.

А затем произошло нечто ещё более необъяснимое.

Лязгнула броня, покрывающая левое плечо Цербера. Харуюки посмотрел в его сторону и увидел, что бегущий по наплечнику зигзаг, который он сначала счёл орнаментом, раскрылся на сантиметр.