Анастасия Быкова - Луна в окне [СИ]

— Что ты сделал?

— Как думаешь, а небу не обидно?

— Из-за чего?

— Ну, мы его с циклопом сравнили.

— Думаю, ему это льстит, — Магнус усмехается.

Он разворачивается к Алеку и склоняет голову к плечу. Привычное молчаливое — останемся?

Алек не думает и секунды — подается вперед, обхватывает чужие плечи и тянет на себя.

Останемся.

Не поцелуй, а какой-то затягивающий водоворот безумия. Это всегда так или только с теми, от кого сердце трепещет пойманной в клетку птицей? Едва губы касаются губ, становится понятным, почему прикосновения и любовные связи запрещены с человеком, не выбранным тебе Старейшинами для продолжения рода. На первом месте должно быть удержание мира, но губы на губах — и все катится в тартарары. Вся Вселенная сужается до конкретного и определенного человека, и ты понимаешь, что ничего не может быть важнее.

Тишина, обволакивающая планету, нарушается поступью животных в клетках, чириканьем птиц в лабораториях, счастливцами-насекомыми, которые избежали послевоенной мутации, и двумя мальчишками, посылающими все правила к черту.

Они всегда целуются с какой-то долей обречённости.

Магнус первым отрывается от губ и нежно проводит подушечкой большого пальца по острой скуле.

— Помнишь нашу детскую считалочку? Про луну.

— Помню, — Алек всё ещё находится в какой-то прострации после поцелуя, поэтому голос его звучит хрипло и приглушенно.

— Иди ко мне и слушай, — облокачивается на стену и тянет Алека к себе так, что его голова вновь оказывается на плече Магнуса. — Баю-бай, луна в окне и корова на стене, баю-баю, шарик — летучий фонарик…

Из груди Алека вырывается удивленный выдох, а руки сами собой собирают ткань белой футболки Бейна в кулак. Это уже не считалочка, это… Песня. Магнус тянет слова, и получается медленная, успокаивающая мелодия, которая разливается по всему небольшому помещению, заглядывает в комнаты и трогает проводки.

Они танцуют.

Проводки на полках, стройматериалы, двери и дверные ручки. В воображении Алека они танцуют.

Нельзя восхищаться человеком так сильно. Нельзя так сильно нуждаться .

Это и есть любовь?

— Ты… Почему? — голос Магнуса глухой и ничего не выражающий. Так компьютерные программы сообщают, что они не могут выполнить запрос.

Но тело говорит лучше голоса. Трясущиеся губы и сумасшедший взгляд выдают с головой.

— Зачем? Ты ведь знал, к чему всё идёт, — слышно, что эти слова даются ему в несколько раз тяжелее, чем те, самые первые, сказанные, кажется, множество жизней назад.

— Знал, — Алек не видит смысла отпираться. — Поэтому и поступил так.

Магнус не верит. Он не пытается вновь начать контролировать руки, двумя безвольными ленточками повисшими вдоль тела, и на дрожащих ногах отступает. На один маленький шаг, на второй. На третий. Наверное, Магнус не верит, что Алек мог оказаться таким идиотом.

Не надо уметь читать мысли, если с самого детства учился читать по выражению лица.

— Я просто не мог иначе, понимаешь? — голос Алека звучит ненамного громче и твёрже голоса Бейна.

Он протягивает руку и зарывается пальцами в волосы Магнуса на затылке, посылая к черту его бессильные попытки вырваться. Жесткая усмешка приподнимает вверх уголки губ Алека. Уже все кончено, нечего терять, а Магнус всё ещё пытается строить из себя кого-то другого, лишь бы ударить побольнее и заставить уйти.

Алек сильнее. Всегда был. Он притягивает Магнуса к себе, чувствуя, насколько сильно трясётся тело в его объятиях.

— Я люблю тебя, — тихо, почти выдохом, всхлипом.

И других объяснений не нужно. Любит и никогда не сможет уйти, забыть, сидеть в молчащем городе и знать, что Магнуса больше нет.

Невозможность в квадрате, умноженная на невозможность.

— Я тебя тоже, — едва слышный ответ в ткань водолазки и крепкие руки, обхватывающие талию.

Алека охватывает неуместное и глупое облегчение и почти-счастье.

Восемнадцать.

«И что ты будешь с этим делать?»

Микки смотрит на него, как на сумасшедшего.

«А что с этим можно делать? Радоваться великой чести и работать на благо нашего мира».

Мысленно Алек запрокидывает голову и разражается громким смехом, но в сообщении передаёт совсем другое.

«Ты прав, — возможно, получается не совсем правдоподобно. Возможно, слишком много желчи и насмешки. Хорошо, что они не передаются со стопроцентной точностью. — А Йен?»

«Он тоже» — Микки спокойно пожимает плечами.