Яков Лович - Что ждет Россию [Том II]

Этот план, одобренный французским правительством, был предложен на обсуждение союзных нам правительств. Интересы этих стран заставили их согласиться с нашим предложением и в настоящую минуту я говорю от лица не только Франции, но и от лица ее союзников. Если вы согласитесь, — ваше освобождение последует немедленно. Никто в мире не узнает об этом освобождении: все будет обставлено глубочайшей тайной.

Итак, согласны ли вы? Франция верит вам, мало того, — она, быть может, вверяет в ваши руки свою судьбу. И вы понимаете, конечно, что эта судьба — судьба и вашей родины, так как свержение Советов не только спасет Францию, но и воскресит Россию.

Бриар кончил свою речь. Мы попросили час на совещание, чтобы обсудить удивительное предложение Бриара. Нас оставили в комнате одних. Кто-то из членов «Союза» сейчас же сказал, что, несмотря на лесть и комплименты ним, наше освобождение стоит только в зависимости от нашего согласия или отказа на предложение Бриара. Таким образом, мы останемся будто бы, несмотря на заявление Бриара, преступниками в глазах Франции, а вся речь Бриара — лицемерие. На это возразили, что нам нет дела до того, искренне или лицемерно к нам относятся. В нашем уставе сказано: «Все для России!» Таким образом, раз предложение Бриара может принести пользу России, мы должны это предложение принять. После короткого обсуждения все пришли к тому же выводу, и я от имени всех сообщил Бриару, что мы согласны на его предложение. В тот же день мы были освобождены.

После переговоров с моими друзьями я, выбранный новым председателем «Союза расплаты за Россию», заявил Бриару, что главным условием своей деятельности мы ставим полную независимость. Французские власти дают нам деньги, документы и все необходимое, но не имеют права вмешиваться в наш внутренний порядок, в нашу систему борьбы и т. д. Эти условия были приняты.

Большинство из нас владеет французским языком, а некоторые и немецким. Мы решили разделиться на три очереди. Первая должна убить руководителей наступления на Францию, если это убийство удается, вторая очередь убивает следующих сов-вождей, третья — следующих. Если бы первую очередь постигла неудача, — ее работу должна выполнить вторая очередь. Одним словом, мы приняли почти без изменения наш старый устав. Мы произвели жеребьевку. Я попал в первую группу. Мы решили начать действия в Бельгии, в тылу советской армии. Передав председательство Стрепетову, я выехал со своими помощниками в Бельгию, куда мы пробрались кружным путем, через Голландию. И вот мы в Брюсселе. К сожалению, пока дело подвигается вперед плохо. Приходится действовать очень осторожно.

Вот, Лозин, какие события привели меня в Брюссель. И, если хотите искупить свои ошибки в прошлом, — вы поможете мне, так как вы близко стоите к Зиберу и советскому командованию. Передавайте мне все необходимые сведения, помогите мне как-нибудь втереться в нужную минуту в советскую армию, — больше мне от вас ничего не нужно.

— Но я дал слово Зиберу… — смущенно пробормотал Лозин.

— Какое слово?

— Слово не вмешиваться в политическую жизнь СССР.

— Как вам не стыдно, Лозин! — возмущенно воскликнул Лерхе. — Неужели слово, данное этому негодяю, провокатору, может иметь какую-нибудь силу? Вспомните его грязное предательство, смерть Малявина, наше долгое тюремное заключение… Бейте его тем же оружием, которое он любит! Вспомните его горячие клятвы и подлую измену этим клятвам. Вспомните, как он говорил, что у нас нет морали, нет этики. «Наша мораль, — говорил он, — родина, наша этика — Россия», «Забудьте благодарность, преданность, любовь, забудьте честность, щепетильность, деликатность», «Красивые чувства не для нас — мы не принадлежим себе» и т. д. Помните, Лозин, что, если на одной чаше весов стоит ваша душа с ее маленькими переживаниями, то на другой — Великая Россия, ее счастье и благополучие. Вы измените своему слову, но вы поможете спасти родину. Что перевесит?

Лозин горячо пожал руку журналисту.

— О, Боже мой! — воскликнула горничная Роза.

Она убирала комнату и складывала обрывки бумаги в корзину.

Вера лениво обернулась и посмотрела на толстую немку, стоящую на коленях. Роза изумленно рассматривала фотографическую карточку, почти разорванную пополам. Вера вспыхнула.

— Почему порваль? — сказала немка. — Такой красивый господин, такой умный… Почему порваль?

Вера порывисто подошла к немке, вырвала у нее карточку и бросила в корзину.