Чарльз Шеффилд - Холоднее льда. Темнее дня

Психологическая команда и ее слабо замаскированные тайные подтексты не выдержали испытания.

— Вы весите двести сорок килограммов. Что вы испытываете в связи с потенциальным влиянием подобного веса на продолжительность вашей жизни?

— Оптимизм. Я применяю лучшие из известных профилактик по продлению жизни, включая внутренних симбионтов. По стандартам для любого человека сто или даже пятьдесят лет назад я до отвращения здоров. Мой жизненный стиль также способствует долговечности. Сравните, если пожелаете, мою вероятную продолжительность жизни с вашей. И, делая это сравнение, не упустите из рассмотрения те путешествия, которые вы предпринимаете, чтобы заниматься своей профессией. Путешествия, знаете ли, имеют свои неизбежные риски. Учтите фактор жизнеукорачивающего эффекта изменений суточного ритма жизнедеятельности, вносимый этими самыми путешествиями, и не проигнорируйте также умственный стресс, эндемичный вашей работе. Когда ваш анализ будет закончен, вы обнаружите, что я, скорее всего, переживу вас на десяток-другой лет.

Психологи провели все вычисления и, к ужасу своему, выяснили, что Сова совершенно прав. Тогда они попытались снова.

— Ваш интеллект имеет весьма высокую оценку. Почему у вас нет интереса к передаче вашего интеллектуального дара следующему поколению?

— Опять половой вопрос! Неужели психологи, кроме секса, больше ни о чем не думают? Но я вам отвечу. Прежде всего вы сделали неправомерное допущение. Моя сперма была передана в центробанк девять лет назад и остается в наличии сегодня. Она будет доступна для использования в течение столетий — но не, как вы предположили, для следующего поколения, ибо я дал инструкции, чтобы моя сперма оставалась замороженной еще пятьдесят лет после моей смерти. Видите ли, к тому времени, как мне стукнуло шестнадцать, я уже уяснил для себя то, что до многих так и не доходит: человеческие инстинкты размножения базируются на чудовищной логической ошибке, той самой, что встала на свое место задолго до любых представлений о генетике. Когда рождаются дети, их родители по-прежнему живы и все еще молоды — слишком молоды, чтобы все их жизненные свершения были сделаны или чтобы все фатальные изъяны их генофонда проявились в полной мере. Разве вы хотели бы запустить в Солнечную систему отпрысков Аттилы или Гитлера? Разве не логичнее подождать, пока жизнь человека закончится, и можно будет дать объективную оценку его пороков и добродетелей? Потенциальная ценность для человеческой расы любого мужчины или любой женщины содержится только в их генах, но никак не в их телах. А этот генетический материал — сперматозоиды или яйцеклетки — может быть заморожен на неопределенный срок. Совершенно неважно, существуют ли родительские тела в момент, когда рождаются дети, — а с большинства точек зрения лучше, если не существуют.

Психологическая команда уже собралась в отступление, но пара ее членов все-таки попыталась задать еще один вопрос с подвохом.

— Свами Савачарья, вы ведете одинокое и интровертированное существование. Думали вы когда-нибудь о самоубийстве?

Сова ненадолго задумался.

— Да. Довольно часто. Но только для некоторых других людей.

Психологи бежали с поля боя, чтобы спорить между собой, каким был этот ответ — утвердительным или отрицательным. Назад они уже не вернулись.

И в течение следующих трех месяцев Магрит Кнудсен открыла для себя великую тайну: то, что она сказала о Сове, было правдой и даже больше, чем правдой. Свами Савачарья носил в своей огромной и круглой, похожей на пушечное ядро голове все подробности движения пассажирского транспорта по всей Солнечной системе. Он обожал игры (но только те, которые не включали в себя никаких физических усилий), и опыт Мегахиропса в Сети Головоломок сделал Сову экспертом во всем — от шахмат до сонетов с двойными акростихами и секретных шифров. С точки зрения Савачарьи, составление сложных транспортных расписаний было просто еще одной разновидностью головоломок.

В один прекрасный день Магрит пришла к нему как к своему последнему прибежищу. У нее имелся набор диаметрально противоположных требований, а желаемый график, который она и аналитики всего отдела выжали из своих мозгов, никакого результата не дал.

Сова гневно глазел на оскорбительный документ. При этом он сидел в специально изготовленном для него кресле подобно громадному перекатывающемуся черному шару, который при более высокой гравитации обвис бы и растекся.