Андрей Ливадный - Зона отчуждения

Чья это машина? – бился в голове Вадима безответный вопрос.

Бортовой номер исчез вместе со сгоревшей, облупившейся краской, простреленные бронеплиты рубки управления оставались плотно сомкнутыми, значит, пилот, живой или мертвый, до сих пор остается внутри… хотя не факт, Вадиму не было видно люка, расположенного в днище опрокинувшейся машины.

Он обошел «Хоплит» и увидел, что узкий лаз в центре изуродованной поворотной платформы плотно задраен.

Попыток покинуть опрокинутую машину пилот не предпринимал…

Прислонив автомат к поврежденному механизму, Вадим нашел штурвал ручного привода и стал открывать люк. Тот поддался под усилием шестеренчатой передачи и, осыпая куски окалины, отодвинулся, протяжно заскрипев при этом.

Вадим подобрал автомат, просунул голову и плечи в образовавшееся отверстие, не ощущая внутри машины запаха гари, и это обнадежило его. Вертикальная шахта длиною в метр теперь превратилась в узкий горизонтальный тоннель, который пришлось проползти, обдирая грудь о выступающие скобы. За них обычно цеплялся руками пилот, поднимаясь в рубку управления.

Внутри «Хоплита» тускло светились панели аварийной подсветки, источая желтоватое сияние. Спинка кресла скрывала за собой пилота, но рука Вадима оскользнулась, и он понял, что кабина управления забрызгана кровью.

Кто?

Нечаев с усилием подтянулся, ухватился за спинку кресла, полностью оказавшись внутри рубки управления, и наконец увидел его: «Хоплитом» управлял Дима Дорохов. Сейчас он безвольно повис на страховочных ремнях в цепких объятиях накрененного пилот-ложемента. Лицо Димы было бледным, как мел, комбинезон на груди густо напитался кровью, несколько скользящих осколочных порезов от острых фрагментов выбитых приборов тянулись по правой щеке…

Вадим не медлил ни секунды.

Он не задавался вопросом – жив Дима или нет. Разорвав оболочку автономного аппарата жизнеобеспечения, притороченного к креслу пилот-ложемента, он позволил прибору пискнуть, активируясь, и раскрыл его, превратив в механическое подобие паука с гибкими полуметровыми шлангами-лапами. Центральная часть прибора копировала по своей форме полушлем и надевалась на голову раненого. Дрожащими пальцами Вадим откинул с головы Дорохова полушлем нейросенсорного комплекса управления, расстегнул страховочные ремни, потом оттащил обмякшее тело в сторону от кресла, уложил его на ставшую полом стену рубки и только после этого, леденея от неприятного холода, которое источала кожа Дорохова, надел на него комплекс автодока.

Все это заняло меньше минуты.

Прибор, угнездившийся на голове Димы, сдавленно и протяжно запищал, словно сам был смертельно ранен, его шланги-щупальца зазмеились, вползая под разорванный комбинезон, присасываясь к телу, прокалывая кожу иглами зонд-анализаторов, и вдруг, среди огоньков, мелькавших под мутно-дымчатым покрытием полушлема, трепетно зажглась одна-единственная зеленая искра.

Вадим слабо разбирался в этой технике, созданной не на его планете. Вчера Сайков бегло ознакомил всех пилотов с аварийными комплектами выживания и способами их активации при ранениях, но Нечаев уже испытал однажды действие подобного аппарата и смел надеяться, что Дорохов выкарабкается…

Больше он ничем не мог помочь другу. Вадим сделал максимум возможного, теперь оставалось лишь ждать, но сидеть сложа руки рядом с неподвижным, холодеющим телом он не мог.

Перебравшись в испачканное кровью кресло, Вадим при помощи рычагов ручного привода повернул пилот-ложемент омертвевшей машины в привычное положение относительно поверхности земли. Вместе с ложементом пришла в движение и часть консолей управления, предназначенная для работы в аварийном режиме. Нечаев быстро пробежал пальцами по сенсорным кнопкам, отчаянно надеясь, что не все системы «Хоплита» безнадежно погибли.

Ему как воздух нужна была связь.

Через некоторое время тускло вспыхнул единственный доступный в режиме аварийной активации экран.

Вадим не стал просматривать появившуюся на нем схему повреждений серв-машины, – его интересовали лишь связь и любые источники внешней информации о мире.

Первое ощущение после активации аварийных сенсоров «Хоплита» было сродни чувству прозрения.

Он снова видел мир посредством мощных электронных систем, и неважно, что обездвиженная серв-машина лежала на боку, беззащитная и безоружная, – теперь, спустя четырнадцать минут после начала адского боестолкновения, исход решали иные факторы.