— Ну… — доктор Орэрэ привычным жестом огладил бородку. — Как я уже сказал там в галерее…
— Извините, я не был на том выступлении, — прервал его адвокат. — Я завтракал в кафе вон там, на Хай Тимбер Стрит. — Он показал рукой на другой берег Темзы. — Кстати, там у меня и киб припаркован. Давайте пойдём в ту сторону, потому что через двадцать минут начнётся санитарный дождь.
— Но откуда же вы узнали про моё…
— Это Петя. Он мониторит все выступления по теме, которая волнует нашего клиента. Самое необычное присылает мне.
— Неужели ваш искин разбирается в таких сложных материях? Хотя… Да, пожалуй, все модные «технологии долгожителей» можно разбить на четыре-пять групп, так что вашему искину было легко обучить свой классификатор и выявлять то, что не вписывается…
— Нет, что вы! Доверять машинному обучению семантику опасно. У моего Пети мониторинг работает гораздо проще. На чистой физиологии: пульс, дыхание, интонации, жесты. Он определяет, насколько выступающий говорит правду и насколько неадекватно реагируют окружающие. Ваш случай — пока что высший рейтинг по обоим параметрам. Но в чём состоит ваша идея, я до сих пор не знаю. Так что изложите, пожалуйста, если не трудно. В общих чертах.
Доктор Орэрэ начал сбивчиво и неуверенно, поскольку ему ещё не доводилось делать доклады в процессе скоростной ходьбы по мостам. Но постепенно нужные слова стали выстраиваться в связную историю: он и вправду припомнил резюме своего несостоявшегося выступления и пересказал молодому человеку. Тот слушал очень внимательно, не перебивая. Лишь когда они уже спустились с моста и свернули на набережную, он спросил:
— Выходит, без креветки никак нельзя?
Орэрэ подтвердил, что никак. Молодой человек как будто даже обрадовался:
— Отлично, доктор. Если вы готовы рассказать всё это нашему клиенту, можете рассчитывать на серьёзное финансирование ваших исследований. Только пара замечаний по ведению беседы, ладно? Во-первых, этот микроорганизм, который креветка передаёт мурене… вы назвали его «паразитом». Очень неприятное слово. Нельзя ли сказать как-то иначе? Симбионт?
— На этот счёт биологи до сих пор спорят.
— Вот и договорились. Если спорят, значит, термин не устоялся, и мы можем использовать более благозвучный. То же самое касается вашей специальности… Вы же последние годы работаете в институте неврологии. Не против, если я представлю вас как нейробиолога?
— Можно и так, — доктор Орэрэ подумал, что, в сущности, это очень мелкие уступки по сравнению с тем, когда тебя тыкают шокером и выкручивают руки.
— И ещё вы сказали, что мурены после этого «теряют агрессивность», — продолжал адвокат. — Давайте не будем эту тему педалировать, ладно? Тут я даже не знаю, как лучше объяснить вам наши культурные коннотации… Ну, вот смотрите: вы же по происхождению маори, так? Если бы кто-то при вас начал склонять «головорезов», вы бы могли принять это на свой счёт. А кто-то из ваших соотечественников, может быть, обиделся бы на выражение «наконец повывели всех головорезов».
— Кажется, я понимаю, — ответил Орэрэ, хотя ничего не понял.
— Вот и хорошо. А остальное всё рассказывайте ему как есть.
* * *
Средневековый замок был врезан в скалу над обрывом, и из гостиной, куда провели доктора Орэрэ, открывался великолепный вид на один из самых высоких водопадов Шотландии. Доктор постоял пару минут у прозрачной стены, любуясь бурным потоком на закате, но потом решил на всякий случай осмотреть помещение. Он ещё не вполне пришёл в себя после утренних событий в галерее и последовавшего затем головокружительного перелёта на частном джете в апартаменты загадочного клиента адвокатской конторы «Иванов, Петров и Глэдстоун». Вид текущей воды успокаивал, но Орэрэ решил, что надо быть настороже.
Увы, интерьер гостиной не производил и десятой доли того приятного впечатления, что давал водопад. Зато вспомнились студенческие времена, когда они с друзьями высмеивали голливудские сериалы за такие вот странные помещения — не просто пустые, а прямо-таки стерильные; даже если там стояла мебель, всё было такое новенькое, чистенькое, только что из магазина. Теперь доктор Орэрэ с удивлением обнаружил, что такие дома бывают и в реальной жизни.
Пол, кресла, резной столик в центре, хрустальный графин и стаканы — всё это как будто полировали по нескольку часов, а потом расставляли в идеальном безжизненном порядке. Некоторое разнообразие вносила абстрактная картина, висящая над каминной полкой, — что-то вроде голой женщины, которая взорвалась изнутри. Но картина была неприятной, и глаз на ней не задерживался. В дальнем углу комнаты стояла высокая ваза бледно-зелёного цвета, наверняка древняя и дорогая, но тоже какая-то нелепая в этом стерильном пространстве, где никто не поставил в неё хотя бы сухоцветов.
Читать дальше