Братья Стругацкие - К вопросу о циклотации [сборник, litres]

Конечно, оказалось, что Костылин ошибся. Это была счастливая ошибка и, пожалуй, необходимая, ибо всем известно, что в рабочих уравнениях со многими неизвестными всегда следует предполагать самое сложное решение и настраивать себя на самый неблагоприятный исход. Контейнер вовсе не зарылся в ил, а застрял в узкой расщелине между двумя скалами на глубине двухсот метров, открытый всякому, кто бы пожелал взглянуть на него. Первым его заметил инженер Дудник, и именно при помощи телевизионного робота-разведчика. Как потом выяснилось, он увидел через плечо Зайцева тусклый отраженный сигнал на экране ультразвукового прожектора, а затем и очертания огромного цилиндра на видеоэкране, но он никому ничего не сказал, потому что в это время «Онекотан» на всех парах спешил на отчаянные призывы штурмана Свирского. Свирский кружился в тучах взбаламученного ила над обвалом, похоронившим БПГ Костылина, и орал о катастрофе на весь Тихий океан. К счастью, Зайцев тоже увидел на видеоэкране блестящий цилиндр и немедленно, прямо на ходу сбросил над ним гидролокационный буй-маяк. Таким образом, контейнер был обнаружен вечером первого же дня поисков. Но группе Дальневосточного ЭПРОНа, присоединившейся к «Онекотану» на следующий день, пришлось поднимать сначала не контейнер, а БПГ командира отряда батискафов Костылина. Вот как это произошло.

Согласно плану поисков, центральный район участка, круг площадью в десять квадратных километров, получили два батискафа – Костылина и штурмана Свирского. Прежде всего они решили исследовать дно ущелья, прорезавшего нагорье примерно с северо-запада на юго-восток. Батискафы, как ленивые гиппопотамы, ползли на самых малых оборотах над беловатой студенистой поверхностью – впереди батискаф Костылина, за ним, уступом влево, батискаф Свирского. Илистое дно слегка фосфоресцировало (глобигериновый ил иногда фосфоресцирует, если в нем много органических остатков), поэтому придонная темнота была наполнена неопределенными тенями. Костылин даже угадывал в темноте крутые склоны ущелья по сторонам, временами гладкие, временами мохнатые от налипшего на них ила. Неприятное это было место, какое-то тесное, душное и в то же время удивительно пустынное. Обычно на такой глубине батискаф всегда плывет через «живую уху», но здесь ничего подобного не было. Стадо крупных цирра таурна увязалось за батискафами, но скоро отстало. В передний иллюминатор ткнулось плоское рыло трехметровой акулы и сейчас же исчезло. Яркие пятна прожекторов медленно ползли по пустому дну, изредка освещая острые рожки погонофор, которые мгновенно прятались при приближении подводных кораблей, и невозмутимых морских ежей, утыканных редкими длинными иглами. Вот и все, что видели глубоководники: илистое дно, несколько погонофор, акул и осьминогов. Так прошло около часа.

Костылин передал управление Ахмету и встал, чтобы взять пробу забортной воды. Глубиномер показывал три девятьсот. Александр перешагнул через лежащего на полу механика и заглянул в задний иллюминатор. В темноте за кормой тускло мерцали отсветы прожекторов батискафа Свирского. Некоторое время Александр наблюдал за ними, затем принялся снимать показания контрольных приборов. Вдруг Ахмет сказал:

– Впереди по курсу крупный металлический предмет, дистанция двести…

И сразу же репродуктор ультразвукового телефона сказал голосом Свирского:

– Командир, впереди по курсу металлический предмет, дистанция двести пятьдесят метров.

Крупный металлический предмет в центральном участке района поисков – это мог быть только контейнер с его грузом самородного никеля. Так и заявил Костылину Ахмет, но Костылин немало слыхал о всякого рода совпадениях и подавил его восторги в самом зародыше.

Это был не контейнер. Это был громадный затонувший корабль с совершенно плоской палубой, наполовину занесенной илом. Он стоял на корме, его носовая часть терялась во мраке, а обращенный к батискафам правый борт зиял двумя рваными отверстиями, в любое из которых мог бы без труда пройти тральщик-автомат. Александр приказал подвести батискаф вплотную и сделать несколько фотографий. Наверное, это был японский или американский военный корабль, потопленный во время Последней Войны. Александру уже приходилось натыкаться на такие ржавые обломки трехвековой давности.

– Ай-яй-яй, как его, понимаешь… – бормотал Ахмет, разглядывая пробоины.

Во всяком случае, этой находкой мог заинтересоваться Институт Подводной Археологии, и Костылин аккуратно отметил на карте положение корабля. Затем они двинулись дальше, но едва развалины скрылись в темноте, как Ахмет снова остановил батискаф. Он сказал громким шепотом: