Братья Стругацкие - К вопросу о циклотации [сборник, litres]

Гриша положил «пижону» руку на плечо и примирительно проговорил:

– Не надо, Саша.

Алексей Петрович встал, положил на стол деньги и, стараясь идти как можно медленнее, с независимым видом двинулся к выходу. Ругаться или просто грубить он не хотел, да и не умел толком. У буфетной стойки он задержался, чтобы купить папирос, и услыхал, как «пижон» горячо говорил кому-то:

– Нет, не все равно. Им нечего здесь делать, ходить, слушать и пускать слюни от умиления, чтобы потом рассказывать знакомым. Пусть все эти журналисты, делегации, праздные вояки держатся подальше от наших горестей и радостей. Нельзя позволять им лезть в наши души грязными пальцами. Мы – это мы, и только. Ведь, по сути дела, только здесь мы можем говорить обо всем откровенно. И незачем давать посторонним совать нос в наши дела и наши могилы.

Выйдя из буфета, Алексей Петрович посмотрел на часы. До трех оставалось еще полчаса. Он остановил первого же проходившего мимо человека и спросил, где читальня. Необходимо было узнать о Венере. Вряд ли путешествие на Венеру менее почетно, чем на какую-то Голконду. А после – после они встретятся с этим «пижоном» как равный с равным и поговорят по душам.

– Нет, это не я, – сказал Вальцев, накрывая на стол. – Это Краюхин. Понимаешь, он-то еще раньше знал, что на совещании ты ничего не поймешь, и попросил меня ввести тебя во все подробности нашей работы. Кроме того, разговор в такой обстановке гораздо приятнее, чем в кабинете.

Он отступил на шаг, любуясь живописным натюрмортом бутылок, консервных банок и свертков в пергаментной бумаге.

– Обстановка подходящая, – согласился Алексей Петрович и добавил оглядываясь: – Вообще, живешь ты, Лева, как буржуй. Жена?

Он указал на висевшую над пианино фотографию красивой грустной женщины в черном, закрытом до шеи платье. Вальцев мельком взглянул.

– Да… нет. Ладно, об этом потом. Сейчас время говорить о королях и капусте, о сургучных печатях и о… о чем там еще?

Одним словом, садись, и приступим. Тебе коньяку? Водки? Вот здесь балычок, а там… В общем, сам разбирайся.

– Кстати, – сказал он немного погодя, когда были осушены первые рюмки. – Знаешь, кто втравил тебя в эту историю?

– В какую?

– В экспедицию.

– Краюхин? – Алексей Петрович выложил себе на тарелку полбанки пряно пахнущего паштета.

– Нет. Я. И начал я еще с позапрошлого года, как только вернулся из Алма-Аты. Благодарен ли ты мне, краснолицый брат мой?

– Сук-кин сын, – с чувством проговорил Алексей Петрович.

– Вот то-то… Конечно, никакие рекомендации не помогли бы, если бы ты не понравился Краюхину. Но он видит людей насквозь. Особенно таких, как ты.

– Это каких же?

– Таких… Честных, прямодушных служак, для которых дело есть три четверти жизни.

– Мерси. Это он тебе сам сказал?

– Почти что. Да, он с тобой ведь беседовал?

– Беседовал.

– Расскажи.

Алексей Петрович рассказал, причем не удержался и упомянул об оскорбительном намеке Краюхина. Вальцев рассмеялся.

– Так и сказал – «не женаты, конечно»?

– Мгм…

– Не обижайся. Ты, конечно, не красавец, да и я, и он тоже, но он имел в виду, что ты, вероятно, не успел жениться за несколько недель, которые прошли со дня, когда он получил твое личное дело.

– А почему бы и нет? Впрочем, это все ерунда, брат. Давай-ка лучше я буду спрашивать, а ты отвечай.

– Идет.

Вальцев закинул ногу за ногу, поднял рюмку и стал глядеть поверх нее на Алексея Петровича. Тот на минуту задумался.

– Давно ты работаешь у межпланетников?

– Почти десять лет. Летал два раза на Луну и раз на Марс.

– И мне ничего не говорил, скотина!

– А для чего? У нас не принято хвастать такими вещами.

Кроме того, наша работа в Каракумах числилась секретной – это была проверка одной теории, созданной на основании некоторых находок на Марсе. Так что болтать много было нельзя.

– Ну, положим. И сейчас мы отправляемся на Венеру тоже для проверки этой самой… теории?

– Твое здоровье. Нет, почему? Та теория оказалась никуда не годной, и из ее обломков создана новая, правильная. Речь шла о проблеме происхождения радиоактивных веществ на планетах. Наша же теперешняя задача гораздо более практична… ближе к жизни, так сказать.

Он нагнулся над столом и отправил в рот кусок ветчины.

– Вот послушай-ка… Тебе, конечно, смерть как интересно узнать, что такое Голконда, и что такое «загадка Яниса», и все прочее.