Артур Порджес - Рассказы

— Не «про что», а «о чем», — с раздражением поправил он, почти не слушая, и яростно продолжил: — Мелочи! Значит, ты вчера плохо слушала и ничего не поняла. Животные чрезвычайно негибки в некоторых аспектах своего поведения. А я то пса вижу, который никогда не вертится на месте перед тем, как лечь; то голубя, что никогда не дергает головой; то летучую мышь, которая не порхает, а парит…

— Ты просто помешался на своей идее, — возразила она. Потом осторожно-успокаивающе погладила его по плечу и добавила: — Неужели тебе никогда не хочется просто развлечься?

Он недовольно отстранил ее руку и заметил почти про себя:

— Женщины — что кошки. Когда у парня есть время и желание, им вдруг позарез надо мыть голову или навестить мамочку. Но стоит ему заняться действительно важным делом, И в них тотчас пробуждается страсть. Погоди, крошка, вот разберусь с этим делом, там узнаешь, что такое…

— Сама не понимаю, почему я трачу на тебя столько времени, — фыркнула девушка. И немного погодя ласково добавила:

— Джерри, а ты не хотел бы сходить к доктору?.. Он кисло ухмыльнулся.

— Говори уж прямо — к психиатру. Или как там сейчас говорят — к дуропевту…

Он невесело, сухо засмеялся.

— Собственно, я сам не понимаю, какого черта я пытаюсь разбудить людей, трачу силы. Любая другая культура, пусть самая чужеродная для людей, будет улучшением, потому что хуже быть уже не может. Наверно, я просто не люблю, когда меня водят за нос. Даже если они держат всех нас за идиотов…

— Господи! — воскликнула она. — «Они»!

— В прошлый раз я все сделал неправильно, — продолжал он, не обращая на нее внимания. — Я их вскрывал. Пытался сличить органы и все такое. Но какой из меня зоопатолог! И — проклятье — не к кому обратиться за помощью! Я даже послал в санитарное управление образец кроличьей крови. Попросил проверить на туляремию. Я надеялся, они заметят, что с кровью что-нибудь не так. Но эти придурки просто сообщили, что туляремии нет. То есть если в крови и было что-нибудь необычное, надо, видимо, быть к нему готовым и копать глубже, а не просто проделывать рутинную работу.

— Может быть, у низших животных есть свои уроды и просто непохожие на всех особи? — предположила она.

— Сколько-то наверняка. Но я наблюдал слишком много отклонений! И теперь я возьмусь за дело по-другому.

— Как же именно?

— Если я тебе скажу, ты побежишь в полицию или сделаешь что-нибудь еще в том же духе, — возразил он. Но в его голосе звучала надежда, и девушка поняла, что ему очень хочется с кем-нибудь поделиться.

— Я никуда не побегу, обещаю. Расскажи.

— Ну ладно… Тогда предположи, что некоторые из этих животных совсем не животные, как я уже сказал, а что-то вроде шпионов. Не спрашивай, откуда они; но откуда бы они ни были, они очень разумны. В чужом обличье они могут пробираться практически куда угодно и изучать нас: нельзя забывать, что животные бывают не только дикие, но и домашние. Я понимаю, что это звучит сюжетом банального рассказика из журнала фантастики — но ведь истина обычно по сути банальна. Ладно, пусть они знают свое дело, пусть они умны; пусть некоторые — может быть, большинство из них — скорее умрут, чем заговорят. Но во всяком обществе есть слабые, и если стресс или угроза будут достаточно сильны, эти слабые могут сломаться. Как только я заставлю кота, или белку, или, скажем, летучую мышь заговорить — по-английски, — планы этих существ рухнут, и это несомненно.

Она смотрела на него, широко распахнув голубые глаза.

— Ты хочешь сказать, что собираешься пытать животных?! Чтобы заставить их говорить?!

— Я же говорил, что ты расшумишься.

— Джерри, ты разве не понимаешь — это же просто болезнь!..

— Еще бы. Как у Пастера, когда он говорил о микробах. Как у Энштейна, когда он говорил об искривленном пространстве. Как…

— Но другие животные — которых ты… разрезал… Где ты их взял?

— Я ведь говорил, что живу в Редвудском каньоне. Говоря грубую правду — в хижине. А называя все до конца своими именами — в хибаре. Тут уж одно из двух: или налаживать личную жизнь, или спасать неразумное человечество. Так вот, в каньоне полно живности: кролики, суслики, сумчатые крысы-гоферы, олени, еноты, белки, бурундуки, ящерицы, лисы, ласки, куницы — кого только нет. И вот когда я вижу животных, которые отличаются от нормальных — я говорю не о больных или окрашенных необычно, — я пытаюсь их поймать или подстрелить. Признаться, пока я не много узнал таким образом, и к тому же был неосторожен, а некоторые из моих соседей имеют обыкновение совать нос не в свои дела. Они на меня донесли — меня оштрафовали и вынесли предупреждение. Старая история, — добавил он с горечью, — всякий раз, когда пытаешься кого-нибудь спасти, можешь быть уверен, что эти же люди тебя и распнут. Ну да теперь-то я знаю, что мне делать, и добьюсь своего — у меня будут доказательства на магнитной ленте и кинопленке, и это убедит их всех.