Джон Уиндем - Живые картины Поули

— Вряд ли это кому-нибудь понравится, — заметил он.

— И пусть не нравится. Все равно хуже нам не будет. А кроме того от этого выиграет местная коммерция, — сказал я.

Эта деталь ему явно пришлась по душе. Я продолжал настаивать.

— В конце концов, у мэра несколько ресторанов, а уж владельцы пивных и закусочных будут просто в восторге.

— Тут вы, пожалуй, действительно правы, — признал он. — Хорошо, мы предложим им ваш план. Пойдемте.

Три последующих дня мы разрабатывали детали этого плана. На четвертый перешли к действиям. На рассвете на все шоссе, ведущие в Уэстуич, были высланы группы людей, которые установили заграждения, отмечающие границы города. Рядом они выставили большие белые щиты с красными надписями:

Уэстуич — город, который смотрит в будущее.

Приезжайте, и вы увидите сами!

За пределами сегодняшнего!

То, что не наступит даже завтра!

Посмотрите на город — чудо двадцатого века.

Плата за въезд — 2,5 шиллинга.

В это же утро были запрещены телепередачи из Уэстуича и во всех центральных газетах появились многочисленные рекламные объявления:

Грандиозно! Неповторимо! Поучительно!

Уэстуич демонстрирует единственно подлинную панораму будущего!

Кто хочет знать:

Что будет носить его пра-пра-правнучка?

Как будет выглядеть его пра-пра-правнук?

Какими будут моды в двадцать первом веке?

Как изменятся привычки и обычаи?

Пусть приедет в Уэстуич!

Здесь грядущие века приоткроют для вас тайны будущего!

Будущее за 2,5 шиллинга!

Мы считали, что при той огласке, которую уже получили происходящие у нас события, не потребуется детализации в рекламе, но на всякий случай поместили несколько рассчитанных на любителя объявлений в иллюстрированных газетах:

Уэстуич!

Герлс! Герлс!! Герлс!!!

Фигуры двадцать первого века!

Рискованные моды — смелые манеры!

Поразительно! Неподдельно!

Исключительно для взрослых!

Парад красавиц — за 2,5 шиллинга.

И т. д. Помимо этого мы закупили порядочно места в газетах в отделе новостей в помощь тем, кто любит обосновывать свои поступки мотивами социологического, психологического и прочего научного характера.

И народ повалил.

И раньше к нам приезжало немало любопытных, но теперь, когда они узнали, что это стоит денег, количество приезжих резко подскочило — и чем больше их прибывало, тем мрачнее становился казначей Городского совета, досадуя, что мы так продешевили.

Через пару дней нам пришлось оборудовать все пустыри и часть загородной территории под стоянки для автомашин, и для тех, кто оказался вынужденным останавливаться далеко от города, пришлось ввести несколько новых автобусных маршрутов, чтобы доставлять их в город. Улицы до того заполнились бродячими толпами, которые встречали каждую платформу Поули и каждого туриста громкими криками, свистом и гиканьем, что местные жители перестали появляться на улицах, предпочитая предаваться негодованию в стенах своих домов.

Казначея стала всерьез беспокоить мысль о том, что мы теперь подлежим обложению налогом на развлечение. Стопа протестов, направляемых мэру, росла день ото дня, но он был так занят организацией специальных транспортов с продуктами питания и пивом для своих ресторанов, что ему некогда было думать ни о чем другом. Прошло несколько дней, и мне уже стало казаться, что не Поули, а мы будем вынуждены в конце концов покинуть поле битвы. Не трудно было заметить, что туристам не нравился весь этот ажиотаж, что он служил помехой в погоне за призами, но они по-прежнему бродили всюду, где им вздумается, только теперь еще сопровождаемые адским ревом и гиканьем оравы приезжих, не унимавшихся почти всю ночь напролет. Атмосфера накалялась. Чувствовалось приближение взрыва.

И тут, на шестой день, когда мы уже начали подумывать о том, не пора ли нам на некоторое время убраться куда-нибудь подальше, обнаружилась первая брешь в обороне противника — мне позвонили из Городского совета и сообщили, что замечено несколько платформ с пустыми сидениями.

На следующий вечер я вышел сам на один из их оживленнейших маршрутов. Там уже была большая и уже «тепленькая» толпа зевак, раздавались шуточки и нетерпеливые возгласы, но нам не пришлось долго ждать. Из фасада кафе Коронации под углом выплыла платформа, надпись на которой гласила:

Очарование и романтика двадцатого века — всего за 15 шиллингов.

Несмотря на это на ней виднелось с полдюжины пустых мест.