Грег Иган - Рассказы [компиляция]

Однако, в кратких докладах Примо ни слова не говорилось о применимости сильного ядерного взаимодействия в компьютерах. Фиты просто удовлетворяли своё любопытство насчёт фундаментальных законов природы. Даниэль напомнил себе об их истории: прежде у них уже было нечто вроде фундаментальной физики, но вскоре выяснилось, что эти простые правила не имели ни малейшего отношения к реальности. Соответственно, было вполне обоснованно ожидать, что они попытаются как можно глубже проникнуть в тайны Внешнего Мира, прежде чем основывать в нём колонию, не говоря уже о массовой эмиграции.

На закате дня фиты стали изучать окружение «Песочницы», просвечивать его разного рода излучением. Уровни радиации были очень низкими — определённо, слишком низкими для того, чтобы для кристаллов возник риск, — поэтому Даниэль не видел нужды вмешиваться. У «Песочницы» не было мощного источника питания, в ней не было радиоактивных изотопов, а Полиция мыслей моментально подала бы сигнал тревоги, привлекая внимание людей, если бы фиты стали баловаться с экспериментами в области термоядерного синтеза. В общем, Даниэль оставался в полной убеждённости, что фиты не могут учудить что-нибудь глупое и опасное, такое, что поставит под угрозу само их существование.

Из докладов Примо следовало, что фиты думают — они занимаются своего рода «астрономией». Даниэль задавался вопросом, следует ли дать им доступ к инструментам для серьёзных астрономических наблюдений — таким инструментам, которые позволили бы им понять релятивистскую гравитацию и космологию. Но даже если бы он оплатил время на крупном телескопе, одна лишь наводка его на нужную точку небосвода показалась бы фитам вечностью. Даниэль не собирался замедлять Сапфир и ждать до старости лет, пока фиты вдоволь изучат небо; потом им пришло бы в голову запускать тридцатилетние программы исследований. Может, настало время повысить уровень сотрудничества и просто дать им готовые работы по астрономии и звёздные карты? В конце концов, у человечества были и свои достижения, которые фитам было затруднительно повторить.

По мере того, как на город опускалась ночь, фиты вновь обратились к субатомному миру. В ускорителе нового типа начали сталкиваться единичные ионы золота, обладающие невероятной энергией — впрочем, полная затрачиваемая мощность по-прежнему оставалась весьма низкой. Вскоре Примо объявил, что им удалось детально изучить все три поколения кварков и лептонов. По знанию физики элементарных частиц фиты практически сравнялись с человечеством; Даниэль больше не мог отслеживать ход прогресса, но эксперты в унисон выставляли большой палец вверх. Даниэль испытывал прилив гордости; разумеется, его малыши знают, что делают — и если они достигнут такого уровня, что смогут сбить его с толку, он попросит фитов притормозить и дать ему возможность их нагнать. До того, как Даниэль позволит им эмигрировать, он замедлит кристаллы и лично предстанет перед всеми. В сущности, это могло бы стать идеальным моментом для постановки следующей задачи: понимания человеческой биологии в такой степени, чтобы Даниэля можно было загрузить в компьютер. Сделать его бессмертным, отплатить ему за всё хорошее.

Он сидел, рассматривая изображения последних моделей компьютеров фитов, реконструированные на основе данных, полученных детекторами атомно-силового микроскопа. Нескончаемые решётки блестящих атомов терялись вдали, а связывающие их электронные облака подрагивали наподобие шариков ртути в сюрреалистичных жидких счётах. На глазах Даниэля экран «Песочницы» показал, что ионные ускорители заново перестроены и снова запустились в работу.

Даниэль разволновался. Он зашагал к лифту. На цокольном этаже не было ничего такого, что он не мог бы увидеть удалённо, из офиса, но Даниэлю неудержимо захотелось встать рядом с «Песочницей», опустить руку на её корпус, прижаться носом к стеклу. Эра Сапфира как виртуального мира, никак не сказывающемся на реальном мире — эта эра подходила к концу. Даниэль хотел лично встать рядом с установкой, хотел убедиться, что она столь же реальна, как и он сам.

Лифт поехал вниз — миновал одиннадцатый этаж, десятый, девятый… Внезапно из часов раздался голос Люсьена — высший приоритет прорвался через всевозможные барьеры приватности и протокола:

— Босс, у нас радиация! Чистый выброс. Бегите к вертолёту — живо!

Даниэль заколебался, обдумывая возражения. Если это термоядерный синтез, почему эти работы не зафиксировали и не свернули заблаговременно? Он надавил на кнопку остановки кабины, ощутил торможение. А затем весь мир растворился в море боли и яркого света.