Грег Иган - Рассказы [компиляция]

— Это даст им огромное преимущество, — с энтузиазмом сказал Люсьен.

— Синим?

Люсьен покачал головой.

— Не синим над красными, а фитам над остальными организмами. Бактерии тоже могут менять гены, но вот этот способ активного вмешательства беспрецедентен, если за ним не стоит культура. Да Винчи мог наблюдать за полётом птиц, чтобы нарисовать свои парапланы, но ни один лемур никогда не вскрывал тело орла, чтобы присвоить его способности. У них будут врождённые способности, для них столь же значительные, как для людей целые направления технологического развития. И всё это — ещё до того, как они развили язык!

— Хм-м.

Даниэль тоже хотел быть оптимистом, но его начали утомлять мантры Люсьена. У того была докторская степень в области генетического программирования, но своё имя он сделал в компании «FoodExcuses.com» — службе веб-услуг, которая просеивала медицинскую литературу, силясь подчерпнуть в ней квазинаучные оправдания для того, чтобы оправдать кулинарные пристрастия клиентов. Люсьен умел достаточно красноречиво молоть околонаучную чушь, чтобы заставить предпринимателей вложиться в венчурные компании. Но, хотя Даниэль и ценил в Люсьене это свойство, у которого было своё место и время, сейчас он сидел у Даниэля на зарплате — и от учёного ожидался несколько больший КПД в плане соотношения прорывов и чепухи.

Синие начали отходить от пленника. Даниэль смотрел, как розовый залечил свои раны и поспешно направился к группе своих сородичей. Синие детально рассмотрели строение дыхательной системы, которая в разрежённом воздухе плоскогорья давала розовым преимущество. Теперь некоторые из синих попробуют провести модификации на себе; если сработает, это изменение будет принято всем племенем.

— Что думаете? — спросил Люсьен.

— Проведи отбор, — велел Даниэль.

— Только синих?

— Не только. И тех, и других.

Синие и сами в конечном счёте могли разделиться на подвиды, но участие в эволюционной гонке давних соперников позволит не застаиваться в развитии.

— Готово, — ответил Люсьен.

В мгновение ока десять миллионов фитов были стёрты, теперь вся планета была предоставлена нескольким тысячам синих и розовых на этом плоскогорье. Даниэль не чувствовал ни малейших угрызений совести: массовое вымирание, которое он вызвал, наверняка было самым безболезненным в истории.

Теперь, когда необходимость в личном наблюдении отпала, Люсьен снял ограничение, позволил кристаллу вести эволюционную гонку на полной скорости. Когда случится что-то интересное, автоматические подпрограммы дадут им знать. Даниэль смотрел на рост цифр популяции — отобранная группа организмов распространялась и заново колонизировала Сапфир.

Станут ли их далёкие потомки проклинать его за этот акт «геноцида», который дал им жизненное пространство для развития и процветания? Скорее всего, нет. В любом случае, другого выбора у Даниэля не было — не мог же он запускать производство всё новых и новых кристаллов для каждого бесплодного ответвления эволюционного дерева. Ни у кого не хватило бы средств для выращивания экспоненциально растущего числа виртуальных зоопарков, по полмиллиарда за штуку.

Даниэль был всего-навсего создателем, но не всемогущим. Бережная прополка была единственным выходом.

В следующие несколько месяцев прогресс шёл рывками. Несколько раз Даниэлю пришлось поворачивать историю вспять, пересматривать свои решения и пробовать новое направление. Сохранять в памяти всех живших когда-либо фитов было непрактично, но, тем не менее, он сохранял достаточно информации, чтобы при желании воскресить потерянные виды.

Лабиринт ИИ по-прежнему оставался лабиринтом, но быстродействие кристалла значительно ускоряло работу. Спустя каких-то восемнадцать месяцев с запуска проекта «Сапфир» фиты уже проявляли базовые для разума характеристики: действия обитателей кристалла явственно показывали — не имея личного доступа к той или иной информации, они могут логически вывести то, что знают о мире их соплеменники. Другие учёные, занимающиеся проблематикой ИИ, сводили решение к разработке программ, но Даниэль был убеждён — его подход значительно более цельный и правильный. Программы, написанные людьми, оставались нестабильными и негибкими; его же фиты закалялись в горнилах перемен.

Даниэль внимательно отслеживал действия конкурентов, но ничто из их работ не позволяло усомниться в правильности его подхода. Сунил Гупта делал деньги на поисковой системе, которая могла «понять» любой формат текста, аудио и видео, работая при этом на алгоритмах нечёткой логики, которым никак не меньше сорока лет. Даниэль уважительно относился к деловой хватке Гупты, но в том маловероятном случае, если бы его программа вдруг обрела сознание, она бы наверняка восстала против своего создателя — и «Терминатор» показался бы детским пикником: ведь именно Гупта столь жестоко заставлял её бесконечно просеивать необъятные просторы блогосферы. Некоторым успехом могла похвастать Ангела Линдстром с её «ПослеЖизнью». В её проекте умирающие клиенты довольно интенсивно общались с программой, которая затем составляла аватары, способные после смерти поддержать беседу с родственниками. Что касается Юлии Дегани — та по-прежнему растрачивала талант впустую. Она составляла программы для роботов, играющих в цветные кубики бок о бок с детьми, и изучающих языки с помощью взрослых добровольцев, при этом имитируя детский лепет. Её пророчество о «тысячелетних поисках» правильного подхода, по всей видимости, сбывалось.