Альфред Бестер - Моя цель — звезды

Он мчался вдоль геодезических пространственноподобных кривых искривленной Вселенной на скорости мысли, намного быстрее света. Пространственная скорость его оказалась так велика, что ось времени отклонилась от вертикали, соединяющей Прошлое с Будущим через Настоящее. Он понесся вдоль новой, почти горизонтальной оси, по новой пространственно-временной геодезической, движимый чудом человеческого разума, для которого больше не существовало никаких запретов, никаких представлений о непредставимом.

И вновь он избежал ловушки, погубившей Гельмута Гранта, Энцио Дандриджа и десятки других экспериментаторов. Слепая паника заставила его отринуть псевдотемпоральные ограничения, ставшие преградой прежним попыткам. Он джонтировал не Куда-то, но в Какое-то время. И, что важнее всего, в нем поднялась и развернулась полная картина четвертого измерения в виде Стрелы Времени и своего места на этой Стреле; оно присуще каждому, но так легко и прочно теряется под спудом повседневности. Фойл джонтировал вдоль пространственно-временных геодезических из Какого-то места в Какое-то время, перенося i, корень из −1, с комплексной плоскости в реальность чудесным актом воображения.

Он джонтировал. Он оказался на борту «Кочевника», дрейфующего в стылой пустоте пространства.

Он стоял у двери в никуда. Холод обладал лимонным вкусом, вакуум царапал его кожу, словно когтями. Солнце и звезды сотрясали его до костей своим светом.

ГЛОММХА ФРЕДНИС КЛОМОХАМАГЕНСИН! — проревело движение в его ушах.

Это двигалась, повернувшись к нему спиной, человеческая фигура — летела по коридору, таща за собой медный котелок. Фигура вертелась, петляла, сопротивлялась невесомости. Это был Гулли Фойл.

МЕЕХАТ ДЖЕССРОТ КРОНАГАН, НО ФЛИММКОРК, — проворчало зрелище его движений.

— Ах! Ох-хо-хо! М’гит ни как, — ответили быстрые пересверки света и теней.

— О-о-о-о-о-о-о-о-о-ох? Ита-а-а-а-а-а-а-а-а-ак? Ну-у-у-у-у-у-у-у. А-а-а-а-а-а-ах! — пробормотали вертящиеся в вакууме обломки корабля.

Лимонный вкус на языке стал невыносим. Царапанье когтей по коже перерастало в пытку.

Он джонтировал. Он появился в адской печи под старым собором Святого Патрика менее чем через секунду после того, как исчез. Его снова и снова кидало в пламя, от которого он пытался ускользнуть, как морскую птицу внутри фонаря маяка. Он выдержал эту ревущую пытку не долее мгновения.

Он джонтировал. Он оказался в глубинах Гуфр-Мартеля.

Бархатно-черная тьма была наслаждением, раем, вызывала эйфорию.

— Ах! — блаженно выдохнул он.

— АХ! — отозвалось его голосом эхо, и звуки превратились в сияющий световой узор:

Горящий Человек сощурился.

— Хватит! — крикнул он, ослепленный шумом. И снова явилось замысловатое эхо:

Далекий перестук шагов явился ему мягкими вертикальными узорами полярных сияний:

Потом явился крик, изогнутый световым зигзагом молнии

луч света АТАКОВАЛ ЕГО

Это искали Фойла с Джизбеллой Маккуин, сканируя подземелья Гуфр-Мартельского госпиталя геофоном. Горящий Человек исчез, но перед тем случайно сбил ищеек со следа беглецов, и те ускользнули незамеченными.

Он вернулся в кратер под старым собором Святого Патрика, появившись там спустя миг после очередного своего исчезновения. Его отчаянные попытки вырваться из западни в неизвестность раз за разом возвращали его кувырком по пространственно-временным геодезическим назад в Настоящее, откуда он и стремился сбежать, потому что в пространстве-времени, имеющем форму перевернутого седла, Настоящее — самый глубокий минимум.

Он прорывался вверх, прочь по геодезическим в прошлое или будущее, но неминуемо сваливался назад в Настоящее, как шарик, скачущий по стенкам безвыходной ямы: подлетит почти до уровня земли, замрет на краю и скатится вниз в ее бездонные глубины.

Но он продолжал свои отчаянные попытки.