Елена Асеева - Сквозь сон [СИ]

Похоже, я оказался прав насчет цвета радужки. И то была не болезнь, а какая-то местная аномалия. А может мне это просто казалось, ведь все-таки я спал. А во сне, как известно мало ли, что не привидится.

— Лина, дорогая, тебе не хорошо? — довольно нежно обратился Беловук к Виклине и торопливо сошел с места, направившись в мою сторону.

В его движениях плыло столько беспокойства, заботы, что я моментально понял между этими двумя все слишком серьезно или только сложно. Расстояние между нами стремительно сокращалось, отчего я поспешно ступил назад, так сказать, ретируясь, но все ситуацию спас пес. Он внезапно сделал широкий прыжок вперед и вбок, и прямо-таки врезался головой, а после и всем телом в ноги мужчины. Не то, чтобы сбивая его, но, однозначно, останавливая. Беловук враз замер, качнувшись взад-вперед и явив на лице негодование, басисто, однако с бархатным, раскатистым тембром сказал:

— Сорочай, прекрати! — обращаясь лишь к собаке, слегка оттолкнув его левой рукой от себя. — И когда же Лина, ты отучишь Сорочая, от сей дурной привычки, наскакивать на людей, — теперь, определенно, обращаясь ко мне.

Тем самым не только сообщая мне имя собаки, но и уточняя свое место в этом доме, на правах мужчины, возможно мужа, жениха.

— Сорочай, ко мне, — не скрывая радости в голосе, позвал я собаку, в той порывистости стараясь не забыть говорить от женского лица. Голос Виклины разлетевшись по комнате, кажется, отразился от каменных стен и послышался мне таким высоким, красивым, точно его звуку подыграли скрипка и флейта, одновременно, со всех сторон. И я, так-таки, выдохнул, вроде мгновенно и враз влюбившись в этот певучий, музыкальный голос, наполняющий меня изнутри теплом и чистотой звучания.

Видимо, потому как я заслушался или залюбовался услышанным, не приметил как Сорочай добежав до меня, вновь боднулся головой в ноги. Таким своим поведением больше напоминая кошку, чем собаку. Вызвав ощутимое мое покачивание.

— Вот, опять он, — сердито проронил Беловук и качнул негодующе головой. — Опять, Лина, толкается. И почему, ты, не хочешь меня послушать и обратиться за помощью к инструктору-кинологу. Я уже уточнял в Кинологическом клубе, будет индивидуальный подход. И твой Сорочай в короткий срок научиться правильно себя вести, — тем же назидательно-настойчивым тоном продолжил он, так точно имел на то право, и, по-видимому, собирался углубиться в прочтение проповеди.

Моя бабушка, Светлана Павловна, была, да и есть очень набожная. И когда я находился в поре детства и юности, частенько таскала меня на воскресные службы в христианский храм. В котором, вот также нудно вычитывал, после службы, проповедь один и тот же оплывший от жира священник так, что меня всегда разбирала страшная зевота. Она выворачивала мою нижнюю челюсть в бок, вызывая тугие стоны и хрипы. В каковых (как, впрочем, и в самой зевоте) бабуля подозревала выход нечистой силы.

Вероятно, и в этот раз сработал накопленный, в процессе бессмысленно потерянного времени в храме, рефлекс. И когда Беловук принялся нудно поучать Виклину, я неожиданно громко и раскатисто зевнув, также слышимо простонал. Странно, но я зевнул так, как делал это в своем теле, широко раззявив рот и воспроизведя при его закрытие слышимое ф-р… Как говорила, моя мать в детстве: «Точно тигренок фыркнул». Моя зевота, поведение не соответствовали Виклине, это я сообразил мгновение погодя, когда мужчина, оборвав свою речь на полуслове, резко смолк, и с беспокойством оглядев меня, спросил, не убрав нотки властности и тревоги из собственного бархатистого баса:

— Лина, тебе дурно? Голова болит, кружится. Я пришел тебя проведать, потому как Синя мне позвонила. И не хотел тебя расстроить, прости меня, дорогая.

«О! Выходит я прав, — и вовсе как-то обидчиво, словно имел на то право, подумал я, — они очень близки. Наверно, — стараясь себя поддержать, протянул я, — они пара. Походу, встречаются».

Впрочем, не скрою, последняя фраза как-то болезненно меня резанула. Вроде как ревностью. На которую я, по сути, не имел права. И вообще не имел ничего.

— Да, нет, все пучком! Голова уже прошла! — дополнил я вслух, каким-то запалом. А про себя злобно чертыхнулся, увидев, как на лице Беловука, на крупных скулах, качнулись желваки, слегка придавшие персиковому оттенку кожи красные тона, поняв, что такие фразы не то, чтобы из уст Виклины, вообще тут не приняты.

— Знаешь, дорогая, — голос его теперь зазвучал ласкательно, погасив присущую басу мощь, стараясь оставить там только бархатность фонации. Наверно, этот мужчина испытывал к девушке сильные чувства. — Я все-таки хочу тебя убедить пройти общую диагностику организма. Прости, но я как врач в твоем случае подчас наблюдаю неадекватность поведения и ведения диалога. Да и, присутствие в тебе кого-то стороннего, как ты говоришь, указывает на возможное развитие синдрома множественной личности, что сейчас в начале заболевания мы можем поправить. Полностью тебя, излечив и не допустив прогрессирования болезни.