Станислав Лем - Солярис. Магелланово Облако - [Романы]

Конечно, было бы непростительным произволом отождествлять писателя с героями его произведений, но все же они так или иначе отражаются друг в друге. На героях Лема, несомненно, лежит печать незаурядной личности автора. В самом деле, откуда было бы взяться неистощимому юмору Ийона Тихого или парадоксальному складу мышления ученых из книги "Идеальный вакуум" (1971), если бы этими чертами в полной мере не обладал сам Лем? И Эл Брегг из "Возвращения со звезд", глубоко озабоченный нравственными проблемами человечества, и Кельвин из "Солярис", мучительно сознающий моральную ответственность ученого, в какой-то мере предстают перед нами как alter ego их творца, прибегшего к фантастической гиперболе, чтобы рельефнее выделить актуальные, по его мнению, этические дилеммы настоящего и обозримого будущего.

Зная редкую трудоспособность, самоотверженность в работе, присущую Лему, легко понять, что в одном из эпизодов "Магелланова Облака" он излагает свое собственное жизненное кредо, руководствуясь которым он смог написать столько книг:

"Его спросили:

— Как тебе жилось?

— Хорошо, - ответил он. — Я много работал.

— Были ли у тебя враги?

— Они не помешали мне работать.

— А друзья?

— Они настаивали, чтобы я работал.

— Правда ли, что ты много страдал?

— Да, — сказал он, — это правда.

— Что ты тогда делал?

— Работал еще больше: это помогает!"

Было время, когда молодого польского писателя по мере выхода в свет его очередной книги сравнивали то с Жюлем Верном, то с Уэллсом, то с Карелом Чапеком. Сейчас же других начинающих писателей-фантастов, желая поощрить, сравнивают с Лемом, так как теперь он в значительной степени определяет лицо современной научной фантастики. Об этом с полным основанием пишет польский литературовед Анджей Стофф в книге "Научно-фантастические романы Станислава Лема" [5] A. Stoff. Powiesd fan tasty czno-naukowe St. Бели, fcodz, 1983. .

В литературном творчестве Лема впечатляет не столько количество написанных им книг, сколько их многообразие.

Известный итальянский прогрессивный писатель-реалист Итало Кальвино, как бы оправдываясь перед собой и объясняя несколько неожиданное для читателей, знакомых с его творчеством, обращение к фантастическим сюжетам в своих последних книгах, весьма проницательно отмечал: "Я предвижу, что со временем появятся хорошие книга, в которых будет много новых героев, так же как теперь появляются новые виды энергии и новые машины, и что книга эти будут способствовать обновлению мира. Но я не думаю, что это будут романы; скорее всего, ведущую роль в литературе, исторически осмысливающей действительность и участвующей в общественных битвах, будут играть некоторые гибкие жанры художественной прозы XVIII столетия: эссе, путевые заметки, утопия, философская и сатирическая повесть, диалог, нравственные очерки" [6] И. Кальвино. Барон на дереве. М., 1965, с. 16. .

Можно, конечно, поспорить с Кальвино относительно судеб традиционного романа. Однако в данном случае обращает на себя внимание любопытное обстоятельство: в литературном творчестве Станислава Лема практически есть все те жанры, о которых упоминает Кальвино. Среди них эссе, вроде "Суммы технологии", и "Диалоги", посвященные кибернетике, сатирические "Звездные дневники Шона Тихого" и философский роман "Солярис", утопия "Магелланово Облако" и то, что принято называть антиутопиями, — романы "Эдем", "Возвращение со звезд", "Дневник, найденный в ванне". Сопоставление можно было бы продолжить, ибо творчество Лема не только весьма солидно по объему, но вместе с тем исключительно многообразно по тематике, по литературной форме и стилю. Всего им к настоящему времени написано двенадцать научно-фантастических романов, свыше десяти сборников рассказов (многие из них своего рода циклы, объединенные единым героем), несколько книг на стыке социальной философии и социологии и, наконец, совершенно оригинальные произведения вроде сборников, включающих рецензии и предисловия к несуществующим научным трактатам, речам мнимых лауреатов Нобелевской премии и аналогичные сатирические миниатюры ("Идеальный вакуум", 1971, "Мнимая величина", 1973).

Надо сказать, что появление этих двух книг было встречено читателями со смешанным чувством вполне понятного любопытства (ведь речь шла о новой вехе в творчестве писателя) и нескрываемого огорчения, вызванного его заявлением о том, что он отныне решил отказаться от традиционной "сюжетной" научной фантастики в пользу созданного им оригинального и более "экономного" жанра, позволяющего вместить в одну книгу целый ряд самых разнообразных по форме и содержанию парадоксальных идей. Публикация таких сочинений, правда, не обошлась без сюрпризов и для самого Лема, который был вынужден выступать в печати с разъяснениями и опровержениями, ибо вымышленные им трактаты многими воспринимались как реально существующие.