Илья Варшавский - Переселение Эплтона

Вероятно, у многих на памяти газетная шумиха, поднятая по поводу таинственного исчезновения молодого, талантливого физика Джеферса Эплтона.

Высказывались предположения, что Эплтона, работавшего длительное время в секретной лаборатории ядерной физики, попросту украли русские.

В выводах сенатской комиссии, расследовавшей дело, очень туманно говорилось, будто Эплтон, лишенный в последнее время допуска к секретным работам из-за симпатий к красным, изменил родине и бежал из Америки в одну из стран Восточной Европы.

Думаю, сами авторы этого заключения прекрасно знали, насколько оно абсурдно. Им лучше, чем кому-либо, было известно, что именно в последние годы жизни Джеферс находился под неослабным наблюдением ФБР. Он слишком много знал, чтобы ему так просто дали удрать.

Что же касается обстоятельств его ухода из лаборатории, то, как мне известно, он сам отказался продолжать начатую им работу.

Эплтон был очень богат. Вряд ли он питал симпатии к коммунистам.

Истинные обстоятельства дела известны только мне — невольному убийце Джеферса Эплтона, моего сводного брата.

С Джеферсом мы познакомились, когда нам было по пятнадцать лет. Его мать была второй женой моего отца.

Виделись мы с Джефом очень редко — он учился в колледже закрытого типа и приезжал домой только на каникулы.

Он был весьма странным юношей, приводившим в отчаяние своих воспитателей. Я помню грустные разговоры мачехи с моим отцом о бездарности Джефа. Даже она считала, что Джеф тупица. Особенно трудно давались ему математика и физика. Мне кажется, он просто не мог заучить ничего такого, в чем бы не чувствовал строгой связи между следствием и причиной.

Уже будучи крупным ученым, он однажды признался мне, что так и не смог выучить до конца таблицу умножения и в сомнительных случаях всякий раз прибегал к шпаргалке, сохранившейся со школьных времен.

Джеф всегда во всем сомневался. Даже простые истины никогда не были для него очевидными. Он вечно искал во всех явлениях скрытый смысл. Его влекла первопричина вещей. Поскольку школьная программа никогда не могла ответить на бесконечные «почему», появлявшиеся у него по каждому поводу, он жил теми представлениями об окружающем мире, которые сам придумывал. Учителя его не понимали, он с большим трудом переходил из класса в класс.

Неудивительно, что его решение поступить после окончания колледжа на физический факультет университета повергло всех в удивление, а мою мачеху в смятение. Впрочем, с ее мнением он считался очень мало. У него было приличное состояние, доставшееся ему в наследство от его отца. Он мог устраивать свою жизнь так, как хотел.

Я очень мало знаю о его студенческих годах. Учился он в другом городе, и мы с ним не виделись.

Эплтон перешел на последний курс, когда была сброшена атомная бомба на Хиросиму. Это событие резко изменило отношение к физике со стороны очень многих. Образ милого и рассеянного чудака-ученого, проводящего жизнь в тиши лабораторий, внезапно стал ассоциироваться с образом чудища, владевшего самым страшным оружием современности. Физики стали проводить больше времени в правительственных комиссиях и военных учреждениях, чем в лабораториях. Физика стала государственной политикой и Большим Бизнесом.

В Федеральном Бюро Расследований заводится обширная картотека-досье на ученых, имеющих отношение к физике. Тщательно изучаются их биографии и связи. Атомная политика требует строгой секретности. И тут Эплтону повезло. У него была блестящая биография. Вернее, у него не было никакой биографии, а это и требовалось. Управление Военных Исследований обратило внимание на молодого ученого, и Джеф попал туда в святая святых — лабораторию ядерной физики.

Мне не известно, чем конкретно занимался Джеф в течение десяти лет, но я наблюдал внешнее течение его жизни. По-видимому, дела у него шли успешно, так как к нему даже приставили телохранителя. Круг его знакомств был строго ограничен, и я, пожалуй, был единственным человеком, с которым он виделся вне служебной обстановки. Жены у него не было.

В ту пору он множество раз жаловался мне, что физика целиком попала в руки военных и что мирное применение замечательных открытий последних лет искусственно тормозится во имя секретности.

Очевидно, эти настроения владели им очень сильно, иначе он не подписал бы обращение ряда ученых о необходимости коренного изменения существующей системы руководства научными исследованиями и запрещения наложения секретности на крупные открытия. Думаю, с этого и начались неприятности на работе. Они заставили его подать заявление об уходе из лаборатории.