Александр Спиридонов - Пленник Калугулы

Алекс вошел в столовую, куда подтягивался народ: педагоги, подростки в майках и шортах, загорелые и зубастые, рабочие строительной артели. В небольшом холле было тесно: вернулась смена с картофельного поля. Они сбрасывали пропыленные спецовки, сапоги и одевали тапочки. На стеллаже у входа у каждого была своя секция. Скинув кроссовки, Алекс выбрал себе пару и, ополоснув руки в умывальнике, прошлепал в зал, откуда неслись соблазнительные запахи. В зале стояли крепко сбитые большие деревянные столы и лавки. Получив в окне раздачи тарелки с дымящимся борщом и картошкой, Алекс сел за один из них. Солнце играло на деревянных досках, отражалось от пола, скакало по панелям потолка.

Ожидая, когда вновь запустят конвейер, Христо улыбнулся:

— Калугула мне нравится из-за двух вещей, которых нет в «Хитеже»: там есть мясо и девушки свободные. — Подумав, добавил: — Здесь нет ежедневного душа.

Спиро дал ему одну перчатку, но надолго мерканца не хватило. Через час его сменил юный общинник. Весь день Алекс стоял у конвейера. В восемь вечера не выдержал, пошел домой. Марта выглянула из ясельной комнаты с кистью в руке:

— Александр, ты так долго… Припахали тебя.

— А буэртинский парень-то остался до часу ночи.

— Так он же привычный.

Алекс помог покрасить детские кроватки и это его доконало. Плюс три стакана чая с мятой. Есть он уже ничего не мог: переел еще в обед, да и в ужин натрескался макарон с сыром. Все это стояло у горла, когда лег спать. Почуяв неладное, Спиро заворочался на кровати уже через пять минут. Не успел добежать до туалета: начал одеваться, вместо того, чтобы пулей лететь. Пришлось подтирать тряпкой. Конфуз.

Утром Спиро чувствовал себя вполне прилично, но мысль о конвейере вызывала спазм. Зарядку с пробежкой — по боку.

— Умкомпресс… Пора ставить… — пробурчал Спиро, умываясь холодной водой

— Как чувствуешь себя, Александр?

— У меня, наверное, морская болезнь от этого чертового транспортера…

— А у многих то же самое. И так же рвет. Хочешь каши?

— Боюсь.

Суббота завершилась баней. Баню общинники любили и строили уже третью. Самая первая банька была возведена при основании общины и представляла собой уже музейный экспонат. Рядом с ее темными от времени бревнами притулилась еще одна. Парились мужики самыми последними, уже в темноте, после всех, чтобы никто не мешал.

В гостевой домик любили прибегать ребята, они знали, что Марта их угостит чем-нибудь вкусненьким. Топот ног в коридоре означал, что время вечернего чая началось. Позвали и Алекса: общинникам был интересен новый человек. Пользуясь случаем, Спиро рассказал о народном романе, проекте объединения, своих приключениях. Марта покачала головой:

— Отношения не имеешь к «Тропе»? Моя знакомая подруга была у них, но ушла.

Алекс уже слышал о некой секте под таким названием и попросил рассказать поподробнее. Услышанное мало что добавило к тому, что он знал. Но вот рассказ о самом основателе был впечатляющ. «По сотне человек валит движением руки — такая энергетика».

— А почему ты решила, что я имею к ним отношение?

— У тебя подзаголовок в романе так называется — «Тропа Алекса». И у других тоже тропы.

— Совпадение. А тропа? Каждый в жизни тянет свою тропку…

— Да, это кому что на роду написано… Я лечила, когда в Гербмании жили. По двадцать человек за два-три часа. Приходила домой никакая. Муж ушел… Вижу людей. Они разного цвета.

Алекс не удержался от вопроса, какого цвета он.

— Ты? — Марта немного подумала, наклонила голову. — Ты радужного цвета.

Где-то бухнул взрыв, и стекла в домике отозвались легким звоном.

— Да, да, я знаю: это карьер, добывают гравий.

Сидящие удивленно переглянулись.

Алекс, наконец, вспомнил, кого так напоминал ему Христо — знаменитого комика всех времен и народов — Чарли Чапа.

В глазах Морзе Алекс читал удивление, иногда он быстро смотрел на Спиро, усмехался и негромко хмыкал. Правда, рассказ Спиро не мешал ему время от времени давать распоряжения попадавшим в поле его зрения общинникам. От летней столовой их путь лег к строящейся гостинице. Там возились рабочие-строители, шла внутренняя отделка.

Морзе задумчиво вертел в руке детскую игрушку — рыжую обезьянку.

— Вы, наверное, видели наш камень с надписью при въезде… Это основной принцип общины. Иначе — беда. Каждый творческий человек немного мессия. Мессия здесь должен быть один. Не нарушать гармонического равновесия, вот что важно. Приезжало много прекрасных людей. С идеями, вполне устоявшимися. Людям нравится, когда их слушают. Естественно, им хочется, чтобы слушателей было как можно больше, происходит экспансия.