Андрей Ливадный - Беглец [СИ, litres с оптимизированной обложкой]

– Я бы пошел с тобой ведомым, – вызвался Рокотов.

– Нет. Без балансировки приводов – это чистое самоубийство, – возразил Стожаров.

– Ты будешь в зоне устойчивой сети, – Гервет на ходу производил последние настройки, используя свой кибстек. – Мы успели развернуть базовые станции связи. Четыре оставшиеся машины сейчас в режиме приема. Их нейросети, как и прежде, смогут обучаться, перенимать твои навыки пилотирования. Одновременно мы будем вести запись отдельного комплекта нейрочипов, – при успешном исходе он станет матрицей для создания уже откалиброванных «нервных систем» последующих моделей серв-машин.

– Хорошо. Все я пошел. Остаемся на связи.

Между берегом и рубкой серв-машины был перекинут металлический настил.

Несколько шагов и Стожаров оказался в шлюзе.

Прошипела пневматика, внешний люк закрылся, внутренний скользнул в сторону.

Рубка выглядела тесной. Призрачно сияли сборки голографических планшетов, отображая состояние подсистем. Следующим слоем шли обзорные экраны, на них выводились данные с внешних датчиков.

Пилотажное кресло тесно обступали консоли управления, но они предназначались для следующего поколения пилотов. В будущем, после первичного обучения нейросетей машин, люди смогут управлять ими без участия системы прямого нейросенсорного контакта, ведь эта технология даже по мнению Стожарова, по-прежнему оставалась опасной, пагубной для рассудка. Он принимал ее, как часть своих способностей, неотделимую частицу сознания, но зачем подвергать такому риску других?

Иван сел в кресло, пристегнулся, подключил шунт и закрыл глаза. Первые секунды после погружения в цифровое пространство требовали полной концентрации, абсолютной самоотдачи и ясности мышления.

Клацнули фиксаторы креплений.

Технологический корсет разомкнулся. Отключилось внешнее питание. Послышался тихий гул раскручивающегося гироскопа. Серв-машина слегка покачнулась, но удержала равновесие.

– Готов. Начинаю движение.

Короткая дрожь пронзила Стожарова. Ее исток скрывался не в страхе и не в предельном напряжении сил, а в остром осознании невероятной враждебности окружающего мира.

Сотни болотных тварей, потревоженные тяжелой поступью, вели себя по-разному. Лишь некоторые убегали или уплывали, но большинство же инстинктивно пытались атаковать. Морось нейротоксинов омывала приводы. Огромные змеи, вынырнувшие из пучин топей, обвивались вокруг ступоходов, – их рвало на части при каждом такте движения.

Корпуса планетарных машин, оставшиеся после давнего штурма острова, сминались, как скорлупки.

Все это, спрессованное в нескольких секундах восприятия, и породило короткую дрожь.

Преодолев сильное, омывающее остров течение, Стожаров вывел серв-машину на мелководье.

После недели ходовых испытаний систему автоматического поддержания равновесия отладили заново, и сейчас он чувствовал, как много изменилось в динамике движения. Искусственные нейросети машины уже не требовали рефлекторного напряжения мышц пилота. Прогресс значительный, но до совершенства еще далеко. Обычная монотонная ходьба по болотам – это не ритмика боя. Все самое сложное ждало впереди…

Рассудок Стожарова постоянно принимал данные от разведывательных зондов. Перед мысленным взором то и дело появлялась карта региона, с наложенными на нее маркерами.

Ближайший прайд дикортов был замечен в десяти километрах отсюда. Иван вел машину краем топи, стараясь не рисковать понапрасну, не приближаться к островкам, подле которых, как правило, обитали змеемолоты. В качестве ориентира он взял одинокую скалу, возвышающуюся над болотистыми джунглями. Двигаясь в ее направлении, Стожаров рассчитывал выйти на позицию между плантациями БАО и несколькими передовыми группами ящеров.

Данные с датчиков серв-машины одновременно поступали и в Анклав, и на остров. Никто не пытался лезть с советами, не обсуждал избранного им курса, понимая, что никто не справится лучше Стожарова.

Дождь тем временем усилился, но кибернетическая система уверенно отсеивала помехи, транслируя пилоту контрастное, отчетливое изображение.

До намеченной контрольной точки оставалось еще три километра, когда Иван внезапно ощутил «нервозность» машины. Он уже несколько раз сталкивался с подобным явлением. Приводы чуть замедлили скорость движения, рубка едва заметно дернулась вправо, словно там, у невысокого, заросшего густой растительностью выступа скал, притаилась опасность.