Андрей Чемезов - Новый Марс

Мы вчетвером прильнули к иллюминатору, но никакой бури не заметили сперва, узрели только, что небо над нами уже целиком прокоптилось чернотой бескрайнего Космоса, хоть и поднялись мы всего на 2,5 километра, продолжали подниматься выше… Тут самолёт накренился, стал уворачивать от бури и мы увидели тогда её надвигающийся на нашу сторону край. Плотные облака пылевой взвеси взметнулись слишком высоко, буквально выше «ватерлинии» атмосферы километра на полтора, то есть выше обозреваемой нами границы атмосферы, и остановились, вонзившись в чёрную бездну Космоса, замерли… Ничего подобного на Земле я не видел, даже когда летал над пустыней!

— Ну и няхай. Пусть поучится! Давай выпьем с тобой по баночке пива немецкого! — неожиданно предложил своему напарнику Михалыч.

— Да, ты что?

— А что?

— Усложнить хочешь задачу ученику?

— Хочу!

— Ну… Тогда давай! — крякнул Степан Степаныч и потёр руки, как бывалый, хотя мы были уверены, что он не такой…

Не знаю, что там случилось у них накануне! Может быть, корова отелилась или ещё что, но настроение у обоих было явно приподнятое! Такое сложилось у меня впоследствии впечатление: им хотелось шмякнуть грамм по 100—190 (больше не позволялось в полёте), отпраздновать что-то своё, деревенское, наверное светлое, но своенравное, и нам, городским, совершенно неведомое, непонятное. Я попытался было представить, что бы это такое могло у них быть, но мне так и не представилось… Впрочем, какая разница от чего разбиваться самолёту в марсианской пустыне? Всё равно ведь никто не узнает потом, никто не успеет спасти, если мы вот так запросто, за здорово живёшь, как говорится, упадём и пропадём… А, стало быть, никто и не раскроет этой чарующей деревенской «тайны», если она вообще есть, конечно.

«Будь они на земле, они бы точно это дело отпраздновали», — успел подумать я, но оказался не прав. Выяснилось вскоре, что возможности для празднования у них имелись и в небе! Дерёвня… всё в запасе держит! Инструкторы открыли бар-холодильник. Доставая по 1 баночке пива из него, они неожиданно вспомнили про нас, пассажиров:

— А вам, как я понимаю, на Ухало надо? — Степан Степаныч вопросительно посмотрел на меня.

— Не-ет!

— Нет? А куда же вы летите? Если не секрет, конечно. В Гремячинск?

— Нет… Какой может быть секрет, о чём вы говорите?! Ведь мы же с вами летим!

— Вижу, что с нами летите, не слепой, но мне хотелось бы знать ещё: куда вы летите, вот поэтому я и спрашиваю.

— Что значит «куда»?.. Туда же, куда и вы!

— Нет, это… вряд ли.

— Что?.. Что значит «вряд ли»?! Вы шутите, профессор? На билетах же написано, что мы летим с вами… в одну сторону!

Лётчик усмехнулся:

— Допустим, в одну сторону с вами летим, но что именно написано на билетах? Ну-ка, прочтите-ка вслух!

Я всмотрелся в полоску рыжего марсианского билета, напечатанного, как обычно, на медированной фольге, и произнёс:

— Нифига себе… Ну, дела!.. Чертовщина какая-то… Тут действительно ничего не написано! Прочерк стоит! «На усмотрение КВС», — указано в примечании!

— Вот, то-то и оно! Убедились?

— Так вы, наверное, собрались в Кукуев? — поинтересовался второй пилот-инструктор.

— Нет, нет, что вы! — опешили мы от таких расспросов под гул моторов в марсианском небе, переглянулись и ответили, сразу оба: — Вообще-то мы собрались в космопорт!

— Ах, да, в космопорт… Ну да, ну да… Как же я мог запамятовать это… Простите! Что ж, сбросим вас в таком случае между Кукуевым и Гремячинском, — сказал первый инструктор и сразу обратился ко второму, а тот в ответ ему кивнул. Первый инструктор закрыл после этого бар и прокричал ученику координаты намеченной прямо на ходу цели, сопроводив их командой, во весь голос: «Сбрось их!», а сам же в это время спокойно поставил баночки с пивом на стол.

Мы чуть было не выпали из кресел от такого поворота! Что с инструкторами? Мы ведь не снаряды какие-нибудь, чтобы нас сбрасывали точно по целям!.. И вообще… между словами «сбросим» и «посадка» простиралась огромная смысловая разница, настолько огромная, что и представить себе невозможно было, чтобы на жаргоне марсианских лётчиков это могло означать одно и то же!

— А-а, прошу прощения, что значит «сбросим»?!. — с напряжением в голосе спросили мы у Степана Степаныча.

Дядя Петя тоже, как и я, не мог скрыть своего крайнего удивления и даже отчаянного возмущения:

— Что здесь происходит вообще?!. — сурово посмотрел он на инструкторов. — Мы так не договаривались!