Роберт Вегнер - Все дети Барби

— На острове?

— Да, на острове. Ты должен есть, пить и спать. Ты должен мыться и расчесывать волосы. Ты должен ходить собственными ногами, хотя проще фоксировать, — она исчезла и появилась несколькими метрами дальше. — Вы понимаете?

— Если ты упадешь — то разобьешь колено…

Она кивнула:

— У тебя идет кровь, тебе больно и тебе необходима перевязка. Это учит нас ответственности за себя и других. В Сети легко забыться, измениться, приспособиться, начать обманывать, — она махнула рукой, и они вдруг вновь оказались над волнующимся морем, равнодушным ко всему вокруг. — Быть человеком — это носить шрамы от падений, так говорит наша мама. И говорит еще, что жизнь — это именно что носить шрамы и снова, и снова карабкаться на скалы. И я понимаю, о чем она говорит. И…

Он поднял руку, прервав ее. Думал. Если девочка говорила правду… Разум, живущий в Сети, разум, не ведающий ограничений человеческого мозга, болезней, варикоза, недостатка сахара или магния, интеллект, не страдающий от бурь гормонов, растущий как…

— Вас шестеро?

— Да.

— И процедур также было шесть, верно? Последняя — месяца четыре тому назад. Тем временем самому младшему из вас — шесть лет.

— Мы спешим вырасти, доктор. У нас нет времени на детство, по крайней мере, его не столько, сколько у других людей. А процедур было восемь.

— Восемь?

Лицо ее окаменело. Когда заговорила, ему казалось, будто слова из нее тащат клещами.

— Я была первой, доктор. Шесть месяцев до официального имплантирования. Тогда беременности позволили продолжаться девять месяцев. Позволили, — в глазах ее появился холодок, пролившийся по его хребту, словно жидкий азот. — Позволили, чтобы она доносила виртуальную беременность, чтобы… полюбила это нерожденное дитя. А потом отменили симуляцию, словно речь шла о никому не нужном файле… Поздно. Самообучающиеся программы Сети воспользовались процессором, каким стал мозг моей матери, и программой, которая у всякой женщины в генах, чтобы создать нечто не существовавшее. Если Барбара Ландор — моя мать, то Сеть — мой отец.

Она отвернулась в сторону моря.

— Потом были еще две процедуры, которые прерывались на втором и третьем месяце. Оказалось, что на первом триместре ее организм лучше всего справляется с раком, а потому нет никакой необходимости затягивать процедуру, — она говорила тихо, почти шепотом, но он слышал ее отчетливо, словно говорила она ему прямо в ухо. — Это был виртуальный аборт, естественно, без согласия пациентки, но ведь программу можно остановить в любой момент, верно? Ее это почти убило, доктор, она чуть не сошла с ума, хотя они постарались стереть ей память. Мне… пришлось быстро повзрослеть, чтобы спасти моего следующего брата. Я разделила ее, Барбару Ландор и Барби. Ту, другую, я забрала сюда, на остров, и ускорила время, а одновременно и развитие ребенка. Сеть уже знала, как это делается, а потому проблем не было. И с этого времени наша мать живет в двух — а вернее в трех — мирах: на станции, в виртуале Ямады и здесь.

— Чего ты от меня хочешь, девочка?

Она отвернулась.

— Сперва будет достаточно и того, что вы меня так называете, доктор. А потом я хочу, чтобы вы помогли мне привести ее сюда навсегда.

Проклятие. Он читал о попытках перенесения сознания в искусственную среду. И слово «поражение» не отображало того масштаба неудач, какой претерпели крупнейшие мировые фирмы на этом поприще.

— Это не удастся.

— Удастся, доктор, уже удастся. Вы ведь видели мою мать здесь, — она обвела рукой остров. — И там. Это две разные личности. Настоящая Барбара Ландор, настоящая Барби, радостная и счастливая, пребывает здесь. Там, на станции, осталось ее тело и какие-то остатки ее воспоминаний, эмоций, личности. Вы об этом знаете. Мы потихоньку ее вытаскиваем, перенося сюда, на остров. Но она должна быть подключена.

Девушка… проклятие… женщина с острова, хрупкая и неуверенная Барбара Ландор в виртуале Ямады, и полумертвое тело, искусственно удерживаемое при жизни. Она была права, настоящая Барби жила на этом острове вместе со своими детьми.

— Это никогда бы не удалось.

— Конечно. Потому что не было соответствующих инструментов и необходимой среды, чтобы перенести в нее человеческую личность. Теперь они уже есть, и инструменты, и среда. Мы… не хотим оставаться в одиночестве. Хотим знать, верить, что мы — люди. Настоящие дети Барбары Ландор. А настоящие дети не оставили бы мать на верную смерть.