Альфред Бестер: Варианты личности

Черный автомобиль поравнялся с их спортивной машиной и резко свернул, перегораживая дорогу. Взвизгнули тормоза. Дэвид Кони пинком распахнул дверцу, вскинул на плечо тяжелый рюкзак и схватил Хильду за руку.

— Быстрее! — крикнул он.

Тяжело дыша, они побежали в сгущающихся сумерках через поле для гольфа. Конн увидел, как что-то хлестнуло рядом с ним по траве, а долю секунды спустя услышал позади треск выстрела. Хильда вздрогнула.

— Шутить они явно не собираются, — пробормотал Конн.

Он оглянулся на бегу. В полумраке их преследовали темные силуэты. Пять… шесть… семь. Если бы только найти какое-нибудь укрытие… Но они бежали через широкую лужайку, открытую со всех сторон. В двух сотнях ярдов левее показались очертания рва с песком, на зеленом накате развевался флажок.

— Сюда! — выдохнул Конн.

Едва они перекатились через край рва, упав на мягкий песок, как снова раздались выстрелы, резко и отчетливо прозвучавшие в тишине апрельского вечера. Конн сбросил с плеча рюкзак и подполз к земляной насыпи, глядя в сторону преследователей. Вытащив пистолет, он выстрелил в едва различимую фигуру. Хильда осторожно приблизилась нему.

— Спрячься, — велел Конн, — Им нужна ты.

— Живой, — напомнила Хильда, — но не мертвой. От мертвой им не будет никакого толку.

— Зато от меня будет, — сказал Конн.

Он попытался перевести дух. Вдалеке, вне досягаемости револьверного выстрела, черные фигуры, сбившись в тесный круг, о чем-то договаривались. Конн пересчитал патроны. Две обоймы. Двенадцать. Слишком мало. Они дождутся, пока совсем стемнеет, а потом нападут. Он не мог позволить себе терять время. До своего аппарата ему нужно добраться до восьми — то есть у него оставалось меньше часа на то, чтобы совершить невозможное и выиграть это сражение.

— Оставь для меня пулю, — попросила Хильда.

Конн бросил на нее быстрый взгляд. Мягкие светлые волосы, голубые глаза…

«Как странно, — подумал он, — Я влюбился в девушку, которая умерла за тысячу лет до моего рождения. Я смотрю на ее прелестные губы, и мне хочется их поцеловать, но в то же время я знаю, что губы эти уже тысячелетие как обратились в прах».

— Глупости, — мягко сказал Конн. — Ты не знаешь, на что я способен.

— Возможно, это ты не знаешь, на что способны нацисты, — возразила Хильда. — Они увезут меня обратно в Голландию и используют для политического шантажа. Они будут держать меня в плену — как Леопольда, короля Бельгии. Оставь пулю.

Семеро все еще совещались. Конн знал, в чем их самая большая проблема. Их беспокоило, что во время нападения могла погибнуть Хильда. Быстро темнело. Конн дважды выстрелил в их сторону, просто чтобы напомнить о себе, потом снова посмотрел на Хильду. Она робко улыбнулась.

— Я думаю о том, какая ты красивая, — сказал Конн.

— Ты думаешь о том, что зря связался с беженкой. Ты был бы рад, если бы у премьер-министра Питьена никогда не было дочери…

— Нет, — возразил Конн. Ему становилось не по себе при одной мысли о том, что кто-то хочет причинить вред Хильде. — Мне просто пришло в голову, что тысячу лет назад мы вполне могли носить фамилию Коэн. И потому я хотел бы говорить откровенно.

— Тысячу лет? — уставилась на него Хильда.

— Послушай, — сказал Конн. — Мне не хватало духу все тебе рассказать. Я ждал до последней минуты — пока не добрался до того места, куда стремился, на склоне вон того холма. Догадываешься, что я имея в виду, когда говорил про тысячу лет?

— Нет, — покачала головой Хильда. — Для меня это звучит словно какое-то безумие. Все, что я знаю, — ты спешил попасть в какое-то место, когда нам преградили дорогу. В прошлом месяце ты говорил мне, что ты репортер с Западного побережья…

— Репортер, верно, но не с побережья… — Конн нервно повертел в руке револьвер. — Возможно, ты мне не поверишь…

Хильда толкнула его под локоть. Тени разделились. Он едва мог их разглядеть. В вечерней тишине раздались почти неслышимые шаги по покрытой росой траве. Конн ждал, чувствуя, как отчаянно бьется сердце.

Они наверняка набросятся на нас со всех сторон, подумал он, и в темноте он сможет уложить одного, самое большее двоих. Потом остальные схватят Хильду. Ее свяжут, заткнут кляпом рот, и через месяц она снова окажется в Голландии. Она больше не будет просто Хильдой. Она будет Хильдой Питьен, дочерью премьер-министра, всего лишь еще одной фишкой в нацистском покере. А он умрет здесь, на пале для гольфа, за тысячу лет до того, как родился.