Наталья Болдырева - Семья [СИ]

Наверху было плохо. На этажи выше шестидесятого вели только служебные лифты. И никаких лестниц.

Тим грустнел. Полтора года казались ему вечностью. Ник был почти на год старше. Но и взрослеть не торопился. Он подозревал, что когда через семь месяцев получит карту, его мать переселят в другую, малогабаритную комнату. На какой этаж? В каком блоке? Сможет ли он так же изредка подходить к двери в общую кухню и смотреть, как мать стоит, придавливая пальцем заклинившую кнопку на давно сломанной панели плиты?

Подниматься одиннадцать пролетов по застывшим ступеням эскалатора с покупками в руках было слишком тяжело и долго, и обратно они ехали в общественном лифте: тесно, душно и дорого, зато быстро и весело. Из прозрачной капсулы был виден весь мегаполис. Сияющий, устремленный к небу. Не верилось, что та стена, на которую выходили все окна их блока — часть этого светлого, сверкающего гранями, мира. Небо казалось ирреально синим, чистым. Иногда можно было увидеть идущее на закат солнце. Большое и красное, подернутое едва различимой сероватой дымкой.

Дверь в комнату открывалась, как только они появлялись в конце коридора — баба Клава переключала экран на камеру слежения, и то, что она ни разу не заснула, ожидая их, непривычно радовало мальчишек. Они с гиканьем залетали в комнату, и старушка встречала их чахлым смехом. Покупки вываливались на пол, сортировались и долго обсуждались. Иногда баба Клава заказывала подарки: «Тима, ну что ты в обносках ходишь, погляди, бахрома на брюках. А вот я по визору видела, сейчас мальчики носят…» — и по детски радовалась, когда мальчишки угадывали ее желания.

А через месяц пришла Рита.

Когда днем, собравшись в супермаркет, Ник открыл дверь — она сидела, привалившись к стене напротив. Спала. Ник замер в узком проеме. Тим боком прыгнул мимо. Подошел, раскачиваясь на ходу, слегка пнул перегородившие коридор ноги — длинные и худые, плотно обтянутые черными, под кожу, лосинами. Девушка проснулась, подняла руку к глазам — запястье было одето в серебристый пластик.

— Неформалка какая-то, — прокомментировал Тим.

— Ты че тут делаешь? — Ник не любил сюрпризов. И неприятностей с мусорщиками — тоже. Бомж под их дверью мог привлечь ненужное внимание.

— Я к вам пришла. — Девушка поднялась и оказалась почти на голову выше него.

— Пришла и пришла, — Ник вдруг почувствовал, что любые объяснения будут неуместны. По крайней мере, сейчас. — Почему не заходишь?

— Дверь закрыта, а зуммер — сломан.

Тим заржал, схватился за стену.

— А постучать — руки отвалятся?

Она вспыхнула, нервным движением заправила за ухо темно-синюю прядь.

— Не догадалась.

— Жертва… технического… прогресса… — Тим уже лежал на полу, хохоча во всю глотку.

Ник ухмыльнулся.

— Ну, пойдем с нами. Мы на тридцатый, за жвачкой.

— А остаться можно? — она уже улыбалась приподнявшейся на кровати бабке. Белозубо улыбалась, широко. Такую стоматологию делали только в VIP блоках.

— Как хочешь.

— Тебя как звать, деточка? — Баба Клава слабо махала рукой, приглашая ее подойти ближе, и девушка ловко просочилась мимо загораживавшего дверной проем Ника. Просочилась не задев, но обдав странным, будоражащим нервы ароматом. Индивидуальный запах. Право на индивидуальный запах имели лишь высоко оплачиваемые специалисты, элита. Или их дети. Несмотря на свой рост, девица не казалась достаточно взрослой, чтоб зашибать такие деньги самостоятельно.

— Рита.

С этой прогулки по супермаркету они возвратились необыкновенно быстро. Дома все было уже иначе. Немногочисленные вещи лежали на тех же местах, но как-то иначе. Если бы Ник не знал наверняка, что комплексная очистка помещений работает двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, поглощая пыль и уничтожая болезнетворные бактерии, он решил бы, что в комнате стало чище. И светлее.

Рита спала на полу. Бабка сидела на кровати молча и, глядя на девушку, улыбалась чему-то. Так они и просидели до самого вечера — глядя на спящую посреди комнаты Риту и улыбаясь. Потом — пили ледяной чай из пакетов тетра-пак, ели соленые крекеры и спорили об игровом кино. Тим смеялся, заваливаясь на бок, Ритка хихикала, пряча кончик носа в кулак, Ник — ухмылялся. Баба Клава отзывалась с кровати шелестящим покашливанием. Как ни выгадывал Ник, а подобрать удобного момента для объяснений, так и не смог. Ни в этот день, ни в другие.

Ритка мало говорила, но часто спрашивала — не знала элементарных вещей. Ее приходилось всему учить — даже пользоваться дистанционным пультом визора. Забываясь, она пыталась переключать каналы в голосовом режиме. Сломанные вещи ставили ее в тупик. Она никак не могла усвоить: сломанная вещь не становится бесполезной. Просто меняет свои функции. А еще у нее не было персональной карточки потребителя.