Генри Каттнер - Рожденный атомом!

ТРЕВОГА СРАБОТАЛА сразу после полудня. Красный сигнал, показывающий чрезвычайную ситуацию. Но чрезвычайная ситуация была всегда. Мы все знали это. С тех пор, как мутировала в Чикагском Кольце стая пауков, мы понимали, что рисковать не стоит. В тот раз человеческая раса чуть не погибла. Немногие знали, как близко мы были к исчезновению. Но я-то знал.

В Центре Биологического Контроля все это знали. Для того, кто жил до Трехчасовой Войны, такое звучало бы невероятно. Даже нам было трудно поверить в это. Но мы-то знали.

По всему миру разбросано четыреста три Кольца, и каждое способно привести к гибели все Человечество.

Наша лаборатория располагалась к северу о того, что было Йонкерсом, и теперь является сплошными руинами. Атомный взрыв шестилетней давности, разумеется, не задел сам Йонкерс. Но разрушил Нью-Йорк. Радиация опустошила Йонкерс и города за ним, а вглубь страны дошла до Белых Равнин, — но все, кто жил до Трехчасовой Войны, знают, что сотворила бомба с территорией вокруг Нью-Йорка.

Война закончилась невероятно быстро. Но настоящую угрозу создало то, что было потом — бомба замедленного действия, которая может с легкостью стереть с лица Земли всю цивилизацию. Мы пока не знаем, что с этим делать. Все, что нам остается, — это продолжать исследования и вести наблюдения с самолетов.

И эта угроза — мутации.

Для меня это было не впервой. Я передал отчет по телетайпу, нажал пару кнопок и развернулся, чтобы взглянуть на стажера Боба Дэвидсона. Он пробыл тут две недели, в основном изучая, что к чему.

Мой помощник Уильямс был в отпуске, и я уже почти решился взять молодого Дэвидсона в качестве его замены.

— Хочешь полетать и посмотреть, что случилось, Дэйв? — спросил я.

— Конечно. Это же красный уровень тревоги, да? Чрезвычайная ситуация?

Я пододвинул микрофон.

— Вышлите аварийную команду, — приказал я, — и свяжитесь с Уильямсом, чтобы он принял командование. Подготовьте разведывательный вертолет. Красный маршрут. — Потом я повернулся к Дэвидсону. — Стандартная процедура, — сказал я ему, — если не произойдет ничего неожиданного. Данных пока мало. Зонды заметили провал и какую-то активность вокруг него. Возможно, это ерунда, но мы не можем рисковать. Это Кольцо семьдесят-двенадцать.

— Это же там, где на прошлой неделе разбился воздушный лайнер, да? — снова загоревшись интересом, спросил Дэйв. — Что-нибудь уже известно о том, что стало с пассажирами?

— Ничего. Если они еще живы, с ними расправится радиация. Теперь это закрытая зона, вот бедолаги. Но мы еще сможем найти самолет. — Я встал. — Возможно, это все погоня за собственной тенью, но, когда речь идет о Кольцах, мы не можем довериться случаю.

— О, это должно быть интересно, — заметил Дэйв и вышел за мной.

Мы поняли это еще давно. Во всем мире насчитывается четыреста три таких зоны, но до Войны никто не мог представить что-то, похожее на Кольцо, и было трудно вообразить его, опираясь лишь на скудное описание. Нужно самому почувствовать это одиночество, пролетая над центром Кольца с голыми, разбросанными камнями, на которых ничто не сможет расти, пока сама планета не превратится в пыль, и увидеть, как вокруг этого мертвого ядра кипит жизнь Кольца.

Зона жизни, соседствующая с могуществом смерти. Звездные силы, выпущенные на свободу взрывами бомб, давали жизнь новым, странным, мутирующим формам жизни, которые постоянно изменяются и будут изменяться, пока в мире, который в течение трех часов подвергался ударам почти космической мощи, опять не восстановится равновесие. Мы все еще страдали от последствий этих ударов. Баланс еще не был достигнут.

Когда час равновесия наступит, человечество, возможно, перестанет быть доминирующей расой. Вот почему мы так внимательно наблюдаем за всеми Кольцами. Время от времени мы обрабатываем их огнеметами. Но, разумеется, только атомная энергия сможет навеки утихомирить кипящую там жизнь, — что, конечно, не является решением проблемы. У нас достаточно Колец и без использования еще большего количества атомных бомб.

Это словно рубить головы гидре, не зная, как ее убить по-другому. Все, что мы можем делать, — смотреть, ждать и готовиться...

МИР БЫЛ еще темный. Но само Кольцо озаряло странное бледное свечение, которое могло означать что угодно. Раньше такого не было. Вот и все, что мы пока что знали об этом.