Александра Давыдова - Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства

Зажигалка показала Славику, что он упал на драную куртку, всю загаженную голубиным помётом и покрытую толстым слоем голубиного пуха, перьев и чего-то настолько омерзительного, что Славик почувствовал необоримые рвотные позывы.

Схватившись за ближайшую бетонную балку, Славик судорожно выблевал ужин, а потом долго с ожесточением обтирал ладони о шершавый бетон балки, пока не исцарапал их все, но так и не избавился от следов голубиного дерьма.

— Кыс-кыс-кыс… — просипел Славик и почти безумными глазами вперился в чердачную тьму.

Ответом ему было только яростное завывание ветра и грохот оцинкованного железа крыши.

Славик облизнул губы и прищурился. Впереди он увидел слабый, почти призрачный отблеск. Должно быть — это поблёскивали стёкла чердачных окошек.

— И-у-у-у-у-у… — тихонько пропел ветер, и Славик почувствовал, как сквозняк прохладными живительными волнами разгоняет вонищу. Лунный призрачный свет робкими светящимися пятнами обозначил чердачные окошки, трубы, балки и прочую чердачную «архитектуру».

Славик затаил дыхание.

Напротив окошка…

На трубе…

Сидел…

Чёрный кот!

Славик тихонько уронил зажигалку в карман халата и медленно-медленно пошёл к окошку.

«Лишь бы луну облаками не закрыло, — лихорадочно думал Славик, — всего-ничего дойти… Ишь, как тихо сидит, не шелохнётся, значит, не видит меня и не слышит, а нюх ему вонищей отшибло».

Славик аж вспотел от возбуждения.

Осталось шага три до заветной цели.

Но тут все его планы опять сорвал ветер. Раздался неимоверный рёв, и такой душераздирающий грохот, будто на крышу свалилось целое дерево.

Славик от неожиданности вздрогнул и что-то бессознательно выкрикнул…

В то же самое мгновение кот, с диким, почти змеиным шипением, высоко подпрыгнул и просто растворился в разом наступившей беспросветной тьме.

А затем…

Затем что-то мягкое и тяжелое ударило Славика по голове, и он полетел куда-то, теряя сознание…

Славик вывел маму из парадной под ручку. Шла она, конечно, еле-еле и была слаба, как котёнок, и очень худа. На улице стояла самая отвратительная для автомобилистов погода — густой беспросветный белый туман.

Мама испуганно прижалась к Славику и растерянно стала оглядываться по сторонам.

— А как мы до больницы доедем, Слава?

Славик перехватил выпавший из рук мамы пакет с вещами и робко улыбнулся.

— Потихоньку поедем. Надо, мама, надо, совсем ты у меня ослабела. Надо, чтобы врач тебя посмотрел.

— Может, завтра? — неуверенно спросила мама. Седая прядь волос выбилась из-под старой вязаной шапки, и её тут же обсыпало прозрачным водяным бисером.

Славик замялся.

Он, как дурак, смотрел на прядь, шапку, потом на мамино потёртое и выцветшее демисезонное пальто, которому было лет двадцать, не меньше.

Он хотел было сказать, что Тайка уже договорилась о приёме врача, и лучше ничего не переносить, потому что потом неизвестно, когда снова можно будет попасть в больницу, а лишнего времени нет, ведь по несколько раз за неделю уже скорую вызываем, но вовремя прикусил язык.

Мама в последнее время ругалась с Тайкой, отношения их совсем испортились. Тайка говорила, что мама совсем из ума выжила и теряет память, а мама называла Тайку тиранкой и мучительницей, и наотрез отказывалась уезжать в больницу по вызову скорой.

Славик в раздумье посмотрел прямо в мамины ясные, полные жизни глаза…

Конечно, никакого маразма у мамы не было, Славик общался с ней уже целый день, уговаривая поехать в больницу, и прекрасно видел, в каком она состоянии — абсолютно ясный рассудок, ужасная слабость и худоба. Тоже самое было и три месяца назад, когда он заехал проведать Тайку, всё то же самое, только мама была чуточку крепче.

Она жаловалась на сильнейшую слабость, проблемы с сердцем и злую дочь, что сочиняет невесть что.

Ехать в больницу мама не хотела. Не ругалась, но упиралась, мягко и непреклонно, и тянула время… А Славик всё уговаривал-уговаривал, его мягкий тихий голос с назидательностью учителя начальных классов обещал, что ничего плохого с ней не случится, что больница проверенная, и что Славик будет навещать её каждый день.

В конце концов, Славик добился своего: мама помрачнела, замолчала и стала собирать вещи. А потом долго прощалась с Васенькой, который так тихо и жалостливо мяукал, что Славика аж передёрнуло — кот безумно его раздражал, и он с трудом сдерживался, чтобы не влепить ему хорошего пинка.