Александр Лобанов - Рокировка с прошлым

При этом я проследил взгляды призраков до девушки у входа. На первый взгляд, младше Лори… Подобное ощущение складывалось из-за светлых непослушных кудряшек, обрамлявших лицо. Зато глаза говорили об огромном опыте.

– Мое почтение, Муня! Все-таки сумела вырваться из подвалов своего отдела? Правильно, «Тайные операции» переживут пару часов без тебя!

– Чурий, просила же, не называй меня так!..

– Ладно тебе! Лучше выпьем! Кстати, за живых! – нестройный хор поддержал тост.

– А можете рассказать о прошлом? – обратился я сразу ко всем, постаравшись соорудить из лица нечто дружелюбное, вроде даже удалось засунуть в конструкцию улыбку. – В нашем мире, как понимаете, нет по этой истории книг. Нам крайне интересно, почтенные, узнать о случившемся в начале Ветви. Ваш опыт бесценен!

– Рассказать? Почему нет, молодые люди? – гордо выгнул грудь старик Шгар, из-под засаленной футболки выглянули купола храма времени, набитые на теле. Взгляд собеседника устремился в никуда, и мне с подробностями поведали сначала историю о подписании «договора», затем – как Господин собрал армию преданных делу призраков… Историю нескольких самых занимательных битв, произошедших как в оригинале Войны Вне Времени, так и в ее Ветви. О походах призраков в другие Ветви, и как, например, на них устроили нападение призраки императорской Ветви, еще при жизни завербованные какими-то Социалистами.

Хотя больше всего мне запомнилась история рейда на группировку Черный Венец.

Сто двадцать лет от начала Ветви. Группировка Черный Венец, в то время уступающая по мощи только Армии Раскола, решила занять лидерство. Устроила теракт во время выступления Господина, его попытались убить, дабы ослабить Армию междоусобицей за власть. Господин выжил, но именно тогда ему оторвало нижнюю часть тела. Поползли слухи о его слабости. Чтобы удержать позиции, пришлось призвать живых: двух временщиков и десяток пространственников. Их снабдили кристаллами деблокировки и… Скажем так, отчет временщиков о моих похождениях больше не казался невозможным, лишь тем – к чему стоит стремиться…

Закончился день воспоминаний выкриком Онина:

– Господин стал маяком уверенности и силы. За Господина!

Присутствующие по новой подняли стаканы, а на нашем столе произошла смена тары.

Неинтересно. Я уставился в окно с кусками оплавленного стекла по краям. Глаза уже не выгорали от обилия света, но то и дело приходилось смаргивать цветные пятна. А площадь снаружи жила: неваляшки не останавливались, закупались продуктами и бытовыми мелочами, общались и ругались, отдыхали и работали в поте лица.

Возле лавок босоногий и худощавый шкет сноровисто шарил по карманам почтенных горожан. Пара рабочих разгружала фургон, зависший в воздухе без колес. Городовой на другой стороне площади с дурацкой улыбкой общался с миловидной барышней. У одного из закованных в металл деревьев сидел музыкант и наигрывал… на пустоте. Это ничуть не мешало мелодии – мягкие аккорды долетали до меня, теряя лишнее в фоновом шуме бесконечного шелеста крыльев бабочек, и тем успокаивали.

Десятки и сотни фигур, десятки и сотни судеб. Вроде где-то уже видел подобное? Только здесь жизнь остановила свое движение, превратившись не более чем в трехмерное кино синематографа.

– Господа. Вы с таким наслаждением рассказываете… – Рейм соблаговолил вынырнуть из пучины мыслей. Внимание сосредоточилось на нем. Временщик обвел взглядом присутствующих. Многие отвели взоры. Я приготовился. – Вам нравится война?

– Нравится? – Мимика Онина пустилась в танец, подчеркивая каждое слово, но взгляд оставался прямым. – Как «благородному» джентльмену, мне следует сказать что-то вроде «война – кошмарное проклятье, которого цивилизованные люди должны избегать любым способом!». Хотя как офицер признаюсь: подобное – брехня! Не стану говорить за других, но я влюблен в войну. Не случись ее, я бы не встретил Муню! Война – самое прекрасное, честное и свободное, что изобрело человечество…

– Серьезно? Прекрасное? Свободное? Честное? В каком же месте? – Тон Рейма пребывал ровным, словно пульс покойника.

– Рейм, не спеши. Думаю, у тебя найдется не один десяток доводов, почему война – плохо.

Временщика аж передернуло от подобной формулировки.

– Мы их осознаем, – слова Муни вписались в речь Онина так же органично, как приток впадает в основное русло. – Например, нам не нравилось, когда горстка политиков пыталась выдать свои интересы за интересы страны и жителей.