Сергей Абрамов - Мой престол - Небо [дилогия] [компиляция]

Через несколько минут конный отряд, оттеснив от дома всех прочих людей, жаждавших чуда, занял пятачок перед входом. Всадники были возбуждены, несмотря на явную усталость, лошади фыркали, трясли мордами и роняли на песок пену. Зилоты привезли раненого. Он лежал на попоне ничком, уткнувшись лицом в гриву, привязанный к шее коня широким кожаным ремнем. Одежда на его спине пропиталась кровью: видимо, рана была большая и глубокая. Четверо спешившихся людей отвязали раненого, осторожно пронесли его в дом, положили перед Иешуа. Самый широкоплечий и мощный из приехавших — предводитель, склонил голову и произнес:

— Приветствуем тебя, Равви! Мы приехали за помощью к тебе. У нас раненый. Ты сможешь ему помочь?

Иешуа на секунду задержал взгляд на оружии, которое пришедшие не выпускали из рук, и ответил:

— Конечно. Как его имя?

— Его зовут Иуда. А я… — Говоривший чуть изменился в лице, горделиво приподнял голову. — Я — Варавва. Ты знаешь, кто мы такие?

— Мне все равно, кто вы. — Иешуа невозмутимо глядел Варавве в глаза. Этот человек ранен. Вот что важно. Кем бы он ни был, я вылечу его.

— Ты стал бы лечить римлянина или самарянина? — спросил Варавва с нажимом.

— А они разве не люди? Разве они не испытывают боли? Молодец Иешуа, подумал Петр. Спокоен, как скала. А от этого Чапаева иудейского ненависть ко всем и вся так и прет.

Варавва зло сплюнул на пол и вышел. За ним последовали остальные.

Иуда лежал перед Иешуа на низком топчане лицом вниз и тихо стонал. Назаретянин разорвал на нем одежду, обнажив огромную, через всю спину, рану с ровными краями. Не иначе римский меч, отметил Петр, скользящий удар наотмашь. По закону, только римлянам позволялось носить такое оружие. Но зилоты были бы плохими воинами, если бы не брали трофеи… Иешуа снял с раненого остатки одежды, явив взорам не только грязное, в синяках, тело, но и тот самый короткий римский меч, пристегнутый к поясу. На рукоятке, там, где должен был быть орел герб римского войска, красовались теперь вполне определенного вида шрамы: новый хозяин меча камнем стесал ненавистную эмблему.

Иешуа внимательно осмотрел рану, промокнул ее куском ткани, чем вызвал громкий стон, присел на корточки перед лицом Иуды, взяв за подбородок, поднял ему голову.

— Я помогу тебе. — Иешуа каждый раз произносил эту фразу перед тем, как творить очередное медицинское чудо.

— Не старайся, Равви, мне уже не помочь, — прохрипел Иуда, — силы оставляют меня.

— Ты знаешь, а я ведь могу и убить тебя, — раздумчиво сказал Иешуа, — могу отнять у тебя жизнь. Ты веришь в это?

— Добить меня сейчас нетрудно. — Иуда изобразил подобие: улыбки на лице.

Его не удивило, что кудесник-врачеватель предлагает ему смерть, Он сам хотел ее. Петр и Иешуа это явственно ощущали.

— Ты не хочешь жить, Иуда. Как мне исцелять тебя без твоего желания и без веры?

— Не старайся, Равви, оставь меня. Я не хочу жить калекой, я не чувствую своего тела, а воин без тела… Разве ж это воин?

Удивительная способность пусть обреченно, но все же иронизировать, несмотря на кровавые пузыри на губах и жуткую рану на спине, заставила Петра почувствовать уважение к разбойнику-зилоту. Вглядевшись, Мастер увидел, что удар римского меча сокрушил Иуде ребра и повредил позвоночник, — вот почему он жалуется на отсутствие чувствительности в теле.

— Нет, Иуда, ты хочешь жить. Это я знаю лучше тебя. Я даже знаю, зачем тебе следует жить. Ты еще не выполнил своего предназначения. Да! — Иешуа покивал головой, словно соглашаясь с самим собою. — Я вылечу тебя. Ты не будешь калекой. Ты не веришь — ну и не надо. Зато я верю. — Голос его становился все громче, тон яростней. — Потом ты пойдешь со мной, бросив все, чем жил раньше. Ты мне нужен, понял?

— Да, Равви. Я понял. Пусть будет так, как ты говоришь. — В хрипе Иуды слышалось удивление.

Вот вам и еще одна нестыковка, отметил Мастер, уже машинально отметил, привычно. Биг-Брэйн рассчитал, что своего Иуду Иешуа найдет среди капернаумских рыбаков, как это и должно быть, как это сказано в каноне, а он, поди ж ты, зилот…

Пока Петр размышлял о том, сколько еще непредвиденностей подкинет ему своенравная История, Иешуа занимался врачеванием пострадавшего разбойника. Методы, надо сказать, были те еще. Запустив сомнительной чистоты пальцы прямо в рану Иуде (бедняга аж взвыл от боли), Иешуа закрыл глаза и что-то прошептал. Затем наклонился и плюнул прямо в разрез. Кровотечение, как ни странно, почти сразу остановилось. Смоченной в вине длинной полосой ткани назаретянин обернул тело Иуды, закрыв тканью рану, и велел Андрею и Фоме отнести его в глубь дома прямо на топчане.