Сергей Барк - Второй урок. Сидерис [СИ]

Азул сильнее ударил по клавишам, в ушах звучало сбивчивое стаккато скрипок, догонявшее взволнованную игру фортепьяно и фантазии.

Он оставил его одного. А почему нет?

Сегодня он хотел быть дураком, что пригрел в груди надежду.

Горячие капли слёз тихо падали на клавиши, не мешая музыке питать сердца.

Шел сороковой день пребывания на Сидерисе, времени почти не осталось, а они ни на шаг не приблизились к решению.

Сегодня Кир намеревался уйти со звонком и нормально обсудить план действий с Азулом. Теперь, когда он является сотрудником Мостика, он всегда мог апеллировать к поручению, данному непосредственно Главным Инженером. Если во время вылазки в отсек Космодрейфа их кто-нибудь застукает, Кир просто сочинит историю о несуществующей проверки систем криосна. Вряд ли на Сидерисе найдутся те, кто станет проверять его слова — работы у всех хватало с головой.

С утра все шло как обычно, но уже к середине смены Кир заметил, что Инженер заметно психует, поминутно срывается, и молнией пересекая комнату, кидается то к одним мониторам то к другим. В его руках мелькали измятые распечатки, которые он требовал непрерывно, вводя сотрудников Мостика в состояние, близкое к панике или ступору. Стена Кира пришлась как нельзя кстати — в момент неожиданных срывов старика он как ни в чем не бывало, бросился выполнять поручение, которое Инженер вот уже битых пять минут выкрикивал в застывшее от растерянности лицо Глафа.

Дальше пошли часы ожидания непонятно чего. На робкие вопросы подчиненных старик не отвечал, будто их и вовсе не существовало. И дураку было понятно, что случилось что-то нехорошее. Вот только что?

Когда прозвенел звонок, возвестивший что смена окончена и можно расходиться, никто не двинулся с места.

Тишина замораживала людей, запертых в небольшом помещении. Думать о том, что сейчас можно покинуть всех, не приходилось, и Кир, мысленно извинившись перед Азулом за то, что не сумеет выполнить обещанное, продолжал молча выполнять поручения, выжидая когда ситуация прояснится.

Он не покинул Мостик ни через час, ни через два, пока не понял, что дело движется к ночи, а информация с тревожными красными пометками на листах продолжала поступать беспрерывно.

Никто не решался ничего спросить, но нервозность Главного Инженера все росла. Еще через пару часов он резко остановился и, плюхнувшись в кресло напротив главного пульта, расстегнул верхние пуговицы рубашки, а потом неожиданно резко шибанул железную ножку, поддерживавшую стойку главной системы управления.

Все вздрогнули.

— Пора, — сказал Дороф, убирая лупу наверх и растирая надбровные дуги. Кир заметил, что, опустившись поверх правого окуляра очков еще в середине дня, лупа не поднималась ко лбу ни разу.

— Что пора? — спросил Рифон, который, судя по сединам, являлся самым старшим.

— День Икс переносится на сегодня.

Дождавшись конца смены, Азул вернулся в их с Киром комнату, и по обыкновению приняв душ, стал дожидаться фризийца. Но несмотря на обещание, тот снова не появился.

Презрительно хмыкнув своим мыслям, будто заранее зная, что фризиец не появится, Азул покинул бытблок.

Он уже несколько раз изучил тоненький листочек плана и отсчитал нужную дверь, все тщательно проверив и перепроверив. И сейчас он уверенно направлялся к отсеку Космодрейфа.

Путь предстоял не близкий: сначала продолжительный переезд на лифте, а потом еще пешком. Зато у него появилось время подумать. Тот факт, что ему уже несколько раз встречались совершенно незнакомые лица, которые с легкостью могли уличить его в отсутствии цели пребывания в отсеке, нисколько его не смущал. Надев на лицо безразличную маску, он шел прогулочным шагом с такой уверенностью, словно это остальные находились здесь по непонятным причинам. И наверное, он бы и сам попытался разогнать несчастных, появись у него такая возможность, раз уж он никак не мог дотянутся до мерзкого фризийца.

Имрахца раздражало буквально все. Эта сраная планета с ее фантастически-идиотским планом, грязь и убожество третьего цеха, где ему приходилось ползать по полу, пачкаясь в мазуте и машинном масле, убогое однообразие белых пластиковых блоков. А ещё мерзкая еда с едва ощутимым вкусом, бесформенная роба, чей повседневный вариант почти не отличался от рабочего. И этот тупой выродок, который не имел ни малейшего представления о чести и слове!