Аркадий Стругацкий - Неизвестные Стругацкие - От «Града обреченного» до «Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты

Когда шеф полиции излагает Воронину важность дела о Здании, он сообщает: «Так что кроме вас этим занимается и будет заниматься еще кто-то из прокуратуры». В черновике говорится более подробно: «Одновременно с вами и независимо от вас этим делом будет заниматься еще кто-то из прокуратуры».

Когда Гейгер предлагает Воронину во время допросов рассказывать, что он работал в ЧК или ГПУ так же, как сам Гейгер пугает допрашиваемых Гиммлером, в черновике Андрей замечает: «Конечно, сравнивать гестапо с солдатами Железного Феликса…»

Когда Гейгер зачастил к Сельме, Андрей «сказал ему несколько слов». В черновике поясняется: «…сказал Фрицу прямо, что здесь ему ничего не отломится».

Делая вывод из дела о Здании, Андрей Воронин перечисляет те факты, которые его смущали (только ночью, в состоянии опьянения, несообразности в показаниях), «особенно же смущала полная бессмысленность и дикость происходящего». В черновике вместо несколько размытого «дикость происходящего» дается четкое определение: «ненужность такой дикой выдумки».

Дежурного, вызвавшего свидетелей ночью, Воронин в черновике обзывает: «дубина вы безграмотная» — и собирается не «я его, дубину этакую, припеку», а «я на эту дубину напишу рапорт».

Когда Андрей впервые видит Красное Здание, в тексте идет сразу его описание. В черновике есть предуведомление: «Андрей до последнего мгновения был уверен, что все это — вранье, глупый и бессмысленный блеф, мифическая оболочка какого-то антигосударственного заговора; но вот он стоял перед этим Зданием…»

Рассказ о брате, который Воронин услышал в Красном Здании, начинался в черновике более подробно: «Сами знаете, как это было. После войны вся наша слушательская братия принялась устраивать свою судьбу и карьеру — в частности, наперебой ухлестывать за высокопоставленными дочками. А дочки, прямо вам скажу, просто писали — фронтовики, гвардейцы, то-сё, да еще с высшим образованием. Только наш этот кавалер никогда и ни при каких обстоятельствах в этом гоне не участвовал. Конечно, бывало, приходил он на вечеринки…»

Мысли Воронина после выхода из Красного Здания в черновике тоже описывались более подробно: «Ну, нашел я это Здание, ну, побывал, увидел своими глазами… А дальше? Одну минуточку. Прежде всего я сделал фактическое открытие. Красное Здание существует…»

О Красном Здании рассказывает Воронину пан Ступальский. В опубликованных вариантах несколько неясно: «Он подробно описан в откровениях святого Антония. Правда, этот текст не канонизирован, но сейчас… Нам, католикам…» В черновике: «Он подробно описан в откровениях святого Антония. Правда, это не канонизированный текст, но сейчас нам это разрешено, нам, католикам…» И еще (уже об Эксперименте) пан Ступальский говорит: «История знает случаи, когда людей брали живыми на небо…» Первоначально — не «людей», а «великих праведников».

В черновике не только упоминается концовка известного анекдота, но и приводится он весь: «Андрей почему-то вспомнил анекдот, рассказанный в свое время Изей — про то, как медведь купил мотоцикл с люлькой и решил покатать зайца. Дал медведь шестьдесят километров в час и смотрит, как там косой. «У-лю-лю-лю-лю!» — лихо кричит заяц. Ишь ты, смельчак какой, подумал медведь с удивлением и дал восемьдесят километров. «У-лю-лю-лю-лю!» — голосит заяц. Ну, дает косой, подумал медведь и выжал сто. «У-лю-лю-лю-лю» — знай себе орет косой. Тут медведь перепугался, сбросил газ. «Ты что, — говорит, — ошалел? Разобьемся же к чертям…» И затормозил. И тут заяц наконец выговорил: «У лю… У лю… У люльки же дна нет, дурак старый!..»"

После слов «Господин Ван, от имени прокуратуры приношу вам глубочайшие извинения за незаконный привод. Ручаюсь, что это больше никогда не повторится» в черновике Воронин думает: «Сказал и устыдился. Во-первых, привод не был, строго говоря, незаконным. Во-вторых, ручаться он никак ни за что не мог».

Дядя Юра, встретив Воронина у мэрии, сообщает ему: «Фриц твой белобрысый — этот здесь». А в черновике добавляет: «…помнишь его? Ну, немчик этот, все у тебя вместе пьем с ним…»

О том, что Сельма напропалую спит с доктором, Воронин отмечает: «Это было еще одно унижение…»

Появившись в редакции и слушая бравурную музыку из радиоприемника, Изя Кацман повествует: «Всеобщая амнистия!» и т. д. В черновике он этими словами отвечает на вопрос Сельмы: «Как же ты здесь оказался, Изечка?»

В начале конфликта Кэнси и Цвирика, происходящего во время переворота, Кэнси, указывая на вооруженных людей, прибывших вместе с Цвириком, спрашивает, не новые ли это сотрудники. Цвирик отвечает: «Представьте себе — да! Господин БЫВШИЙ заместитель главного редактора! Это новые сотрудники. Я не могу вам обещать, что они…» В остальных рукописях и изданиях речь обрывается, но в черновике он досказывает: «Я не могу вам обещать, что они ваши новые сотрудники, но это новые сотрудники редакции».