Юрий Петухов - «Приключения, фантастика» 1994 № 02 (Погружение во мрак)

Пришибленного убили у него на виду. Значит, до этого погибли еще девять? Прошло совсем немного времени, а уже десять трупов – десять освободившихся навсегда душ, взирающих на мучения беглецов свыше, а может, из адской пропасти? Или их захватили преследователи?

Андроиды охраняли узловую. Все ходы-выходы, кроме вентиляционной шахты были заварены намертво. Два мускулистых гиганта держали под прицелом четырехствольных сигма-бомбометов оба конца. Гул пламени становился сильнее. Кеша Мочила щурил глаза, его клонило в сон.

А Иван ждал. Черная ниточка, тоненький спиралевидный червячок, уходящий в глубины, где же ты?! Неужго карлик ошибся... Вот он загоняет их в кабину – битком, там же негде стоять, они лезут друг другу на головы, нижние садятся, ложатся, битком! Цай ван Дау орет на них. Лива – ее чуть не придавили, хотя как можно придавить в скафе. Куда они пойдут – вверх, вниз? Цай молчит. Он знает, что все прослушивается, просматривается.

Иван, если б мог, влез бы в экран. Он весь дрожал... неужели?

– Ухряли! – донеслось из-за плеча. Кеша был немногословен и точен.

Кабина пошла вниз... и напрочь пропала из зоны видимости. Карлик не ошибся, да и как он мог ошибиться, ведь он закладывал эти лабиринты. Но там тоже не дураки сидят, они нащупают кончик – рано или позно они проникнут в тайные лазы Синдиката.

– Пора, Гуг!

Кеша похлопал Ивана-Гуга по плечу. Вся сонливость его куда-то сразу подевалась. Нюх! У Кеши явно был превосходный нюх, иначе и не могло быть.

– Да, пора. Нам тут больше нечего делать. Этот вход Цай уже раздолбал вдрызг, в него больше никто и никогда не войдет, – проговорил Иван, не отрываясь от экрана, – мы будем идти к другому входу, через семь перемычек.

Скрытые камеры упорно выщупывали мрак и темень, автоматика пыталась уцепиться хоть за что-то живое, движущееся. Иван зримо представлял, как сейчас в зоне перехода включаются и отключаются, одновременно тысячи следящих мертвых глаз-бусинок, вживленных везде и повсюду. Вода... нет, это ядовитая гиргейская жижа, откуда она там, неужели прорвало? Иван придвинулся к экрану.

Что это?! Он почувствовал, что его тянет туда, тянет с неимоверной силой – в глубину, в черную безмолвную толщу. Два крохотных огонька, два уголька. Откуда они там? Кровавые глазища вспыхнули внезапно, будто открылись незримые черные веки. Неописуемая злоба светилась в этих глазах. Нечеловеческая и необъяснимая.

Гиргейские рыбины!

Безмолвные тени глубин Пристанища!

Иван не мог оторваться от сияющих рубиновым огнем глаз. Сразу пропало все – толщи преград, экраны, перемычки, переборки, километры изъеденного норами и ходами базальта... во всем мире оставались только он сам и эти прожигающие душу глаза. Безмозглые твари. Обитатели глубоководных впадин и черных пещер. Из какого дьявольского омута выплыли вы? И почему Иван ничего не видел. Он был там, под толщей свинцового мрака, наедине с выматывающим, высасывающим взглядом, он шел вперед, раздвигая руками полупрозрачные толщи, разгребая вздымающуюся муть, он шея прямо на кровавые глаза. Он не видел ощеренной пасти, жутких изогнутых клыков, острых крючьев на концах шевелящихся черных плавников. Глаза становились огромными, исполинскими – два громадных полыхающих шара висели во мраке, не освещая ничего вокруг. Он не понимал, кто он, что он, где, зачем, откуда взялся и куда идет, он уже не знал, как его зовут, о чем он думал минуту назад – два жутких живых магнита влекли его к себе, и все в голове плыло, все исчезало куда-то, пропадало" он знал только одно: надо пройти еще немного, разблокировать скаф, сбросить его, освободиться от титанопластиконовой оболочки, сжимающей тело, войти в эту жидкость, в эти пылающие манящие шары, раствориться в них – и все будет! все сразу разрешится и станет ясным, понятным, кончатся все муки, тревоги, терзания!

Ничего не будет нужно. Ничего! Он шел в полыхающее рубиновое марево, шел без сомнений и страха, безогледно, как шел на своих десантных ботах в Малиновый барьер – в Осевое, в безумный засветовой огонь. Идти, идти, надо идти.

Что-то непонятное, стороннее пыталось его удержать, мешало, хватало, тащило назад, вопило в уши: «Гуг! Остановись! Что с тобой, Гуг?!» Но он шел, отбивался и шел.

Причем здесь какой-то Гуг, причем здесь нечто внешнее, мешающее, досаждающее, причем, если ему надо идти вперед, в этот рубиновый огонь притягивающих глаз. Вперед!

Еще немного! Вперед! Волшебный, сказочный огонь огромных глаз... еще немного!