Григорий Адамов - Тайна двух океанов. Победители недр

Об этом все чаще мечтают и разговаривают.

Сегодня Малевская высказала желание, вызвавшее небольшую дискуссию.

– Погуляла бы я сейчас в поле, – сказала она задумчиво, – и чтоб шел дождь… теплый, летний дождик… Хорошо! Промочит до нитки… Платье к телу прилипнет… Ох, как хорошо! А над полем тучи клубятся… дымка… а вдали голубеет небо среди клочьев разорванных облаков… И оттуда брызжет золотом солнце… И хорошо было бы радугу перекинуть…

Она вздохнула.

– На солнце хорошо арбуза поесть, – мечтательно произнес Володя. – Красный, как огонь… сахарный, рассыпчатый и с черными семенами… Большой ломоть с сердцевиной… Ух, захлебнуться можно!..

– Ой, замолчи, Володька! – рассмеялась Малевская. – До чего арбуза захотелось! Подумать только: еще месяц, и будут тебе арбузы, дыни, груши, сливы, виноград… А помидоры! Володька, помидоры, помидоры! Красные, мясистые, сочные…

– М-да-а-а… – задумчиво протянул Брусков. – Пожалуй, месяца не хватит – маловато!

– Как маловато? Почему не хватит?

– Не успею кончить расчеты новых термобатарей. А здесь так хорошо работается! Там, наверху, закрутишься.

Молчание воцарилось в каюте. Все невольно оглядели мирную, уютную каюту, в которой так хорошо работать под ровное гуденье моторов, под вечный шорох породы за стеной. Стало жалко расставаться с этим маленьким стальным мирком.

Мареев провел рукой по лбу.

– Нет уж, давайте поскорей на поверхность… Как только мы выберемся из гранита, я пущу снаряд на максимальную скорость… А свои работы мы, конечно, закончим и быстрее и лучше, когда к нам присоединятся институты и лаборатории.

– Бедный Никита! – отозвалась Малевская. – Ты стосковался в этой маленькой, тесной каюте…

– Стосковался? – со слабой улыбкой повернулся к ней Мареев. – Нет, Нина… Во всяком случае, не настолько, чтобы так стремиться отсюда.

– Почему же ты хочешь ускорить возвращение снаряда на поверхность? – спросил Брусков. – Только для того, чтобы Володя мог скорее дорваться до арбузов, а Нина – до летнего дождика?

Мареев серьезно посмотрел на него, потом на Малевскую, Володю и молча откинулся на спинку стула. В наступившей тишине слышалась лишь быстрая дробь, которую выбивали на столе его пальцы.

– Ты чем-то озабочен, Никита, – прервала молчание Малевская. – Что тебя беспокоит?

Мареев не сразу ответил. Наконец он решился:

– Да… Пожалуй, пришло время объясниться… Так вот, друзья мои. Большую часть обратного пути мы прошли. Осталось еще около трети. Но эта треть не так спокойна и безопасна, как первые две. Габбро, диорит, гранит – все это сплошные, однородные горные породы, где меньше всего неожиданностей. Трещины, жилы, рудные месторождения не вызывали во мне каких-либо опасений или тревог. Перед нами была как будто ровная, хотя, может быть, и однообразная дорога, но без ухабов, провалов и пропастей.

– Хорошо сказано, честное слово! – вставил Брусков.

– Замолчи, Михаил, не мешай! – оборвала его Малевская, не сводя глаз с Мареева.

– Совсем другое, – продолжал Мареев, – встретит нас по выходе из гранита. Осадочные породы – глины, песчаники, сланцы, известняки – не внушают мне доверия. Там нет этой монолитности, однородности, там гораздо меньше устойчивости и непоколебимой массивности. И, наконец, там вода в известняках… Вы хорошо знаете, какие сюрпризы она может преподнести… Сейчас мы заканчиваем третью сторону, гипотенузу прямоугольного треугольника, в котором катетами служат вертикальная линия нашего спуска и горизонтальная линия поверхности земли. Наша теперешняя трасса проходит глубоко под подземным водным потоком, наперерез ему. Это гарантирует нас от встречи с ним. Но мы вряд ли избегнем обширных, мощных пластов водоносных известняков. И здесь вода сулит нам мало приятного…

– А далеко простираются эти известняки, Никита? – спросил Брусков. – Нельзя ли пройти под известняками? Например, если пустить снаряд под углом в тридцать градусов, а не в сорок пять, как сейчас? Может быть, он тогда выйдет на поверхность в какой-нибудь другой горной породе…

– Под углом в тридцать градусов? Это удлинит наш путь не менее чем на месяц, – сказала Малевская.

Мареев покачал головой.

– Известняки простираются на сотни километров, и обойти их невозможно. Но на самое главное препятствие правильно указала Нина.

– Да что ты! – изумилась Малевская. – Разве нам уж так страшен лишний месяц пути?

Мареев взглянул на нее и медленно произнес: