Григорий Адамов - Тайна двух океанов. Победители недр

– Осторожнее! Осторожнее, товарищи! – умолял зоолог, ползая по полу на четвереньках. – Не раздавите кого-нибудь!

Через минуту работа превратилась в забавный, увлекательный спорт. Камера наполнилась шутками, смехом, восклицаниями. Лишь Павлик и Горелов работали молча и сосредоточенно. Павлик все не мог отделаться от воспоминания о злобном взгляде Горелова. Горелов, еще до того как приняться за сбор, быстро осмотрел внутренность своего опустошенного мешка и теперь, с досадой отбросив его, лихорадочно работал, не столько охотясь за животными, сколько разбрасывая их в разные стороны. Он быстро приближался к углу, где Павлик осторожно распутывал клубок из великолепных морских лилий, горгоний, голотурий и ярких морских звезд. Неожиданно в середине клубка пальцы Павлика наткнулись на что-то твердое, угловатое. Бережно раздвинув сплетение отростков, лучей и присосков, Павлик с трудом вытащил что-то металлическое, необычайно тяжелое – и ахнул от удивления: перед ним был знакомый ящичек для запасных частей «ундервуда» Горелова!

Напряженно держа ящичек в обеих руках, Павлик с недоумением разглядывал его. В этот момент Горелов подошел почти вплотную к мальчику и поднял голову. В согнутом положении, с опущенными к полу руками и поднятой головой, он был похож в своем скафандре на сказочное чудовище, приготовившееся к прыжку.

Дрожь страха пронизала все существо Павлика, когда, обернувшись, он увидел перед собой эту пугающую фигуру и глаза, полные ярости и угрозы, мрачные, глубоко запавшие глаза… Павлик едва нашел в себе силы пролепетать:

– Федор Михайлович, зачем это здесь? Ведь части могут заржаветь, испортиться…

Не разгибаясь, с опущенными глазами, Горелов резко вырвал из рук Павлика тяжелый ящичек и придушенным, прерывающимся голосом сказал:

– Да нет же! Там нет запасных частей. Я туда переложил кое-какие лабораторные инструменты для сбора…

Он быстро спрятал ящичек во внутренний карман мешка и молча, не взглянув на Павлика, продолжал укладывать животных в мешок.

Комиссар смотрел из своего угла…

Сбор был окончен. Все прошло благополучно, ничего из добычи не было потеряно, ничего не испорчено. Участники экскурсии, довольные и усталые, выложили из мешков свою добычу в лабораторные ванны и ящики и разошлись по каютам.

Горелов вместе со всеми прошел по коридору, открыл дверь своей каюты и скрылся за ней. Дверь резко, с отрывистым стуком, задвинулась, и Горелов с перекосившимся сразу от ярости лицом на мгновение застыл на месте возле нее. Он тяжело дышал; большие оттопыренные уши горели, словно с них сорвали кожу; огромные кулаки то сжимались, то разжимались. Подойдя к разобранной пишущей машинке, он вынул из кармана брюк ящичек, подержал его в дрожащей руке и вставил на место. В необычайном возбуждении, словно зверь в клетке, он заметался по каюте, меряя ее из конца в конец огромными шагами. С его посеревших губ время от времени срывалось хриплое бормотание:

– Надо кончить… Этот мальчишка… Надо кончить… Яростно ударив кулаком по круглому столу, он упал на стул подле него и застыл, опустив голову в полной неподвижности.

«Пионер», набирая скорость, уходил от банки Бердвууд, держа курс на Огненную Землю.

Идти было довольно тяжело. На каждом шагу попадались огромные обломки скал, утесы, доходившие до самой поверхности или выступавшие над нею, песчаные отмели и банки, иногда круто и высоко поднимавшиеся над дном. При обходе этих препятствий навстречу, словно вырываясь из труб, ударяли сильные струи течения. Хотя море здесь, в прибрежной полосе, у Огненной Земли, неглубоко – тридцать – сорок метров, редко глубже, – но свет сверху едва доходил до дна. Густые зеленовато-синие сумерки заставляли все время держать фонари зажженными, и все же видимость была очень слабой.

На поверхности океана свирепствовала жестокая буря. Она довольно заметно давала себя чувствовать даже здесь, на дне. Порой приходилось останавливаться, чтобы устоять на ногах; приходилось бороться с напором подводных волн, чтобы продвигаться вперед.

После долгой ходьбы Павлик наконец устал и пустил в ход винт, но, чтобы не отдаляться от своих спутников, он держал его на самом малом числе оборотов.

Зоолог и Скворешня упорно шли пешком. Зоолог считал, что на таком хорошем, плотном песчаном грунте при медленной ходьбе лучше всего собирать придонных животных. Скворешня не возражал. Он был опытный и выносливый подводный ходок.