Пол Андерсон: Миры Пола Андерсона. Том 5

Макларен коротко рассмеялся.

— Да я ничего против атомного ядра не имею, — сказал он. — Вырождение — это состояние материи в определенных экстремальных условиях. И хотя квантовая теория существует уже триста лет, механизм вырождения до конца так и не понят. Впрочем, я отклонился, а предпочел бы преклониться. Перед тобой, естественно.

Шлепая босыми ногами, он пересек палубу и уселся рядом с ней. Это был высокий, стройный, широкоплечий мужчина чуть старше тридцати, с крупными кистями рук, смуглый и темноволосый. Но, в отличие от всех уроженцев Океании, его широкое, скуластое лицо украшал орлиный крючковатый нос, а карие глаза выдавали давно позабытого английского предка. На мужчине, как и на его спутнице, были лишь обычные саронги и несколько драгоценностей.

— Ты говоришь, прямо как ученый, Теранги, — произнесла она. Это не было комплиментом. В наиболее состоятельных семьях становилось модным считать Конфуция, Платона, Эйнштейна и других классиков ужасными занудами.

— Но я и есть ученый, — сказал Макларен. — Ты бы поразилась, увидев, каким язвительным и чванливым я могу быть. Вот когда я, к примеру, был студентом…

— Но ты же был чемпионом по любительской борьбе на воде! — протестующе воскликнула она.

— Верно. А еще я мог запросто перепить двоих и знал все злачные места на Земле и Луне. Но как бы там ни было, стал бы, по-твоему, мой отец — да будет благословенна его унылая коллекция старомодных добродетелей! — субсидировать меня все эти годы, если б я не прибавил своей семье хоть сколько-нибудь престижа? Иметь сына астрофизика — это так почетно. Даже если этот астрофизик стоит им немалых денег. — В сгущавшихся сумерках на его лице блеснула усмешка. — Время от времени, когда я уж слишком предаюсь разгулу и до омерзения напиваюсь, он грозится лишить меня материальной поддержки. В таких случаях мне ничего не остается делать, как срочно придумывать какое-нибудь оригинальное высказывание или блестящую новую теорию. Можно, в крайнем случае, написать книгу.

Девушка придвинулась к нему поближе.

— Так ты поэтому отправляешься сейчас в космос? — спросила она.

— Да нет, — ответил Макларен. — Это целиком моя идея. Смешной каприз. Я тебе уже говорил, что начинаю просто задыхаться в собственном маразме.

— За последние несколько лет ты не слишком часто наведывался к нам в Цитадель, — согласилась она. — А когда все же появлялся, то был слишком занят.

— Курс корабля можно изменить только по приказу Научно-исследовательского Отдела, отнюдь не расположенного отдавать подобные приказы, а это означает, что надо подкупать нужных людей, отвлекать оппозицию, улещивать самого Регента. Знаешь, я нашел всю эту кухню весьма забавной. Я мог бы даже заняться политикой, когда вернусь, — в качестве хобби.

— Сколько же времени ты там пробудешь? — спросила она.

— Точно сказать не могу, возможно, всего лишь месяц. И за это время соберу такое количество материала, что его хватит на несколько лет исследований. К тому же я мог бы в дальнейшем совершать броски к кораблю при каждом удобном случае. Он займет постоянную орбиту вокруг той звезды.

— А ты не мог бы возвращаться домой… каждый вечер? — прошептала она.

— Не соблазняй меня, — вздохнул он. — Не могу. Один месяц вахты на звездолете — это стандартный минимум, если не возникнут аварийные ситуации. Видишь ли, каждая нуль-транспортировка использует трубку Франка, которая стоит денег.

— Что ж, — сказала она, надув губки, — если тебя так волнует какая-то дряхлая мертвая звезда…

— Ничего ты не поняла, ваше великолепие. За два с лишним века странствий в космосе еще никому не выпадал такой шанс — поближе познакомиться с самой настоящей потухшей звездой. Возник даже небольшой спор, существует ли вообще такой класс звезд. Настолько ли постарела Вселенная, что центральные светила в каждой из ее галактик полностью исчерпали свои ресурсы ядерной и гравитационной энергий? Клянусь предками, вполне возможно, что эта звезда осталась от одного из предыдущих циклов мироздания!

Он почувствовал, что сидевшая рядом с ним девушка напряглась, как будто обиделась на его слова, из которых, однако, ничего не поняла и которые ей были совсем не интересны. И тогда в нем самом на какой-то миг вспыхнула обида. Ее и в самом деле не волнуют ни он, ни корабль, ни что-либо другое, кроме собственной восхитительной оболочки… К чему он тут тратит время на этой старой заезженной колее взаимоотношений, когда ему надо заняться подготовкой к экспедиции — о черт, он прекрасно знает, к чему!