Екатерина Годвер - Иволга будет летать

Архитекторы на Шатранге знали свое дело: акустике скромного провинциального театра могли позавидовать многие прославленные земные концертные залы. Звук обволакивал слушателя; разноцветные светодиоды разбрасывали по залу всполохи цвета. Абрамцева отрешенно следила за светомузыкой: от ее мерцающего калейдоскопа в голове воцарялась ни на что не похожая пустота. «Прометей» гремел вокруг. Растерянность одного человека перед непокоренной стихией, одиночество человечества перед загадками Вселенной, крохотная светящаяся точка обитаемой планеты в беспредельной пустоте космоса — в мелодии, написанной задолго до эры экспансии, было место всему этому и много большему.

Каляев с интересом разглядывал разношерстную публику: в зале собрались далеко не только подлинные меломаны. Позевывающие в ожидании антракта мужья, беспокойные дети, светские львицы в платьях по последней — как они считали — земной моде, городское и окружное начальство, журналисты — все те, без кого не обходилось ни одно значимое открытое мероприятие ни на одной планете. И все же большинство шатрангцев были на удивление благодарными слушателями, а «шоу», как пренебрежительно выразилась Абрамцева, стоило внимания. Сказав, что почти не бывает на концертах, Каляев соврал — стараясь ублажить, его частенько куда-нибудь приглашали, так что ему было, с чем сравнивать. «Прометей» ему категорически не нравился — однако исполнение он вынужден был признать весьма достойным.

Смирнов, равнодушный к музыке, обычно на концертах отчаянно клевал носом, что часто служило поводом для шуток среди сотрудников Дармына — но на этот раз тяжелые мысли и дурные предчувствия не давали ему задремать. Из губернаторской ложи он мрачно наблюдал за оркестрантами, гадая, сколько же неудобств и сложностей за долгую дорогу претерпели эти уставшие, затянутые в старинные платья и фраки люди — и сколько всего им еще предстоит стерпеть, прежде чем они закончат турне и покинут Шатранг, чтобы никогда не возвращаться и отсоветовать всем, кому только можно посещать благодарную, но неудобную планету. Тогда как свежий ветер ей был необходим: за разрывом с Землей и другими галактическими центрами, утратой ощущения себя как части человечества неизменно следовала деградация колонии и ее практическое исчезновение.

Иволга могла разрешить множество сложностей, прорваться через грозовые облака, затянувшие будущее, и со временем перевести Шатранг в разряд перспективных членов Содружества, но судьба самой Иволги и всего проекта ИАН в считанные дни стала неясной. Смирнов, как ни старался, не мог думать об этом спокойно, и что-то внутри отзывалось на лихие, неистовые звуки. Последние раскатистые аккорды были словно отголоски далекого грома, гул накатывающейся лавины, хохот разбуженного Дракона; включился свет, прозвучал звонок к антракту, но Смирнов, изумленный и потрясенный всем, вдруг расслышанным, долго еще не вставал с кресла.

Большие мероприятия неизменно служили и местом встречи. В антракте Абрамцева четверть часа кряду терпеливо выслушивала соболезнования дальних знакомых и уклонялась от осторожных расспросов, ссылаясь на запрет давать комментарии до окончания расследования; когда ее, наконец, оставили в покое, она вздохнула с облегчением.

На застекленном обзорном балконе она отыскала Каляева, вполголоса беседующего с капитаном Цибарским из авианадзора. Заметив, что она направилась в их сторону, капитан поспешно раскланялся и отошел; она вспомнила, что видела его накануне в приемной Смирнова.

— Новости или сплетни? — мрачно спросила она.

— Ни то, ни другое, Валя. — Каляев подвинулся, освобождая ей место у перил. — Что же я, просто так с человеком не могу поговорить?

— Не замечала за вами такой привычки.

— Напрасно вы ко мне так суровы. — Он улыбнулся. — Мы с уважаемым капитаном, в некотором роде, почти коллеги… в прошлом. Я всего-навсего воспользовался случаем и расспросил его о подвижках в нашей отрасли; но ему, надо думать, показалось неловким продолжать при вас обсуждать такие скучные вещи, вот он и спасся бегством.

— Коллеги?.. В прошлом?.. — Абрамцева недоуменно взглянула на Каляева.

— Он химик. И я, в далеком прошлом, тоже; тянул лямку в научном подразделении ВКС, занимался проблемой самовозгорания ядерного топлива в нуль-транспортных порталах. — Он насмешливо взглянул на нее. — А вы думали, я так и родился в пиджаке с инспекторским удостоверением в кармане?