Николай Горнов - Рой

До Эйнштейна теоретики мыслили только в категориях Пространства и Материи. Гений двадцатого века объединил Пространство, Материю и Время, одним скачком расширив горизонты физической науки. А потом размышления о происхождении мира привели физиков к совершенно новому пониманию природы. Неожиданно они задумались над тем, как же можно пытаться описывать целое, если осознаешь только его часть, и, исчерпав задел, оставленный Эйнштейном, стали сходить с ума, пытаясь пристегнуть к устоявшейся естественнонаучной картине мира новый параметр – Сознание. Физики-теоретики стали задавать сами себе весьма нехарактерные для физики вопросы: а возможно ли, что сознание, подобно пространству-времени, имеет свои внутренние степени свободы, пренебрежение которыми ведет к фундаментально неполному описанию Вселенной? А что если наши ощущения более реальны, чем даже материальные объекты? А возможно ли «пространство элементов сознания»? И можно ли предположить, что сознание способно существовать само по себе, даже при отсутствии материи, подобно гравитационным волнам, существующим при отсутствии протонов и электронов?

На этой волне в начале «нулевых» в моду вошел и антропный принцип. В слабой форме он говорит о том, что Вселенная познаваема и состоит из частей с различными свойствами, а мы живем в той ее части, где наша жизнь возможна, поэтому любое обсуждение изменений массы электрона совершенно бессмысленно. А в сильной форме антропный принцип утверждает, что Вселенная и не могла бы возникнуть другой, в противном случае в ней было бы невозможно наше существование. В общем, голая метафизика, как ни крути. И долгое время серьезные ученые старательно избегали применения антропного принципа в своих теоретических изысканиях. Но после признания инфляционной теории происхождения Вселенной физическое сообщество развернулось на сто восемьдесят градусов. Все вдруг согласились, что именно антропный принцип может сделать космологические построения несколько более связными. И такой крутой разворот, на мой взгляд, совершенно верно указывает нам направление, в котором задействуются ресурсы Суперкомпьютера.

И в этом направлении ему еще работать и работать, кстати. Пока связность новой картины мира у физиков получается весьма условной. Взрывной креатив они так и не наработали. Инфляционная теория, которая стала почти базовой для современной космологии, – это лишь одна из модификаций уже привычной модели Большого взрыва. Отличие лишь в том, что, согласно новой теории, наша Вселенная возникла не в результате мгновенного расширения из состояния бесконечной плотности (сингулярности), а в результате квантовой флуктуации из крошечного пузырька бесконечно легкой пространственно-временной пены, после чего наша Вселенная за ничтожно малый промежуток времени (десять в минус тридцать четвертой степени секунды) смогла растянуться до космических размеров (четырнадцать миллиардов световых лет). Причем, как уверяют физики, процесс инфляции во Вселенной продолжается. И мы, по их мнению, живем лишь в одном из бесчисленного множества миров, которые постоянно образуются друг из друга методом почкования.

С одной стороны, все это кажется каким-то уж очень знакомым. Вся теория словно бы спрыгнула к нам со страниц фантастических романов прошлого века. Не об этом ли мы читали в книгах Герберта Уэллса, Карела Чапека, Станислава Лема и братьев Стругацких? С другой стороны, ну и что? Если идея красивая, так она и в Африке красивая. Почему бы ей не прийти в голову сначала писателям, а только потом – ученым? Наш Петрович тоже недавно такой кульбит совершил, что впору и ему Нобелевскую премию вручать. Провел, так сказать, на себе эксперимент по объединению сознания с пространством-временем. Решили мы месяц назад на квадроциклах покататься. Пока на мотодроме по пересеченной местности крутились, все было нормально. Но Петровичу захотелось за кефиром в Горячий Ключ сгонять. Сейчас, говорит, быстро обернусь. Вылетел на асфальт и рванул. А там резкий поворот есть, напротив стелы с победой коммунизма. На этом повороте при скорости в семьдесят километров в час он и слетает к (неразборчиво. – Прим. ред.) с трассы.

Летит Петрович прямиком в бетонную плиту забора, который фирма «Мостовик» вокруг своей территории установила, и в этот критический момент зависает в воздухе и совершенно четко начинает понимать, что его сознание существует как бы само по себе и его уже не волнует вопрос пространства. Пространство свернулось, время остановилось, перед глазами Петровича прошла вся его недолгая жизнь, и когда он совсем растекся, подобно гравитационным волнам по плоскости Вселенной, то совершенно четко осознал: пора спрыгивать с «квадрика». И спрыгнул. А минуты через две и мы подъехали. Видим – тапочки на заборе и «квадрик» вверх колесами. Весь передок у него, понятное дело, всмятку. А Петрович держится за расцарапанный подбородок и любуется на свои большие пальцы, которые в разные стороны смотрят. Но это мелочи, понятно. Там же, в Горячем Ключе, ему на пальцы гипс и наложили. Отделался, как говорят, легким испугом. Месяц дома посидел, а вчера уже на участок прихромал. Не могу, говорит, без вас. Пообещал больше не проводить физических экспериментов по расширению пространства элементов сознания. Не хочет отбирать хлеб у физиков. Такие дела…