Пол Андерсон - Нелимитированная орбита [Сетевая компиляция из разных изданий]

Узкий мрачный подвал, куда поместили пленника, обычно служил для епитимьи. Брат Томас, наш кузнец, приковал Демона к стене и кинул на пол охапку соломы, вместо подстилки. Жуткое зрелище являл синекожий в полумраке подземелья! Когда я вошел, он поднялся, гремя цепями, и уставился на меня желтыми узкими глазами. В противоположном углу, за пределами досягаемости Демона, лежали священные реликвии: бедренная кость Святого Освальда и коренной зуб Преподобного Виллибарда, которые не позволяли ему сбросить цепи и бежать обратно в Ад. Но, признаться честно, я бы не очень расстроился, вернись он в Люциферовы чертоги.

Осенив себя крестным знамением, я опустился на скамью и разложил на столе бумагу, чернила, перья, намереваясь воспользоваться своей небольшой склонностью к рисованию.

Изобразив человека, я произнес:

— Хомо. — Я решил, что разумнее будет начать с общеупотребимой латыни, нежели обучать Демона какому-либо языку, принадлежащему одному народу.

Затем, нарисовав еще несколько человеческих фигур, я объяснил, что это — люди. Демон все быстро усваивал и вскоре сам попросил бумагу. Рисовал он, надо отдать ему должное, весьма искусно. Я узнал, что имя нашего пленника Бранитар, а раса его зовется версгорцами. Странно, но в демонологии я не смог отыскать подобных слов!..

В течение недели я почти не выходил из подвала, наши учения быстро продвигались вперед. Сэр Роже настоял на том, чтобы никто кроме меня не приближался к Демону, опасаясь, как видно, разглашения секретов таинственного корабля. Сам же он со своими воинами неусыпно бдил на границах, задерживая путешественников, странников, никого не пропуская в Энсби.

Вскоре Бранитар настолько овладел латынью, что смог выразить недовольство скудной пищей, состоявшей из хлеба и воды, при этом пригрозив местью. Я сделал вид, что не боюсь его угроз.

Конечно, на самом деле все шло не так скоро и гладко, как я здесь излагаю; порой мы с великим трудом понимали друг друга.

— Вы сами навлекли на себя беду, — говорил я. — Вам не следовало нападать на добропорядочных христиан.

— Христиане? — переспросил Бранитар. — Кто такие христиане?

Мне показалось, что он хитрит, и, в качестве испытания, я прочел "Отче наш". К моему изумлению, он не растаял и не превратился в дым.

— Кажется, понял, — произнес Бранитар, когда я кончил молитву. — Вы поклоняетесь какому-то примитивному пантеону.

— Вот еще! — вскипел я. — Мы не язычники. — Я принялся объяснять ему сущность Троицы, и уже дошел до Распятия, когда Бранитар взмахнул синей рукой, очень напоминающей человеческую, если, конечно, не считать цвета и больших острых когтей.

— Это неважно, — вскрикнул он. — Ты мне скажи вот что: все ли христиане воинственны, как вы?

— Ну-у… — протянул я. — Это Бог покарал вас, приземлись вы во Франции, думаю… А мы, англичане…

— Да, — подтвердил Бранитар, — вы — упрямый народец. Это вам дорого обойдется. Но если вы сейчас же отпустите меня, я постараюсь смягчить вашу участь.

Язык мой от этих слов прилип к нёбу, но, пересилив страх, я холодно потребовал немедленных объяснений.

Говорил он очень долго и поведал мне весьма странные вещи. Я не сомневался, что Бранитар лжет, но все же не мешал ему: в конце концов, пусть усваивает язык…

Спустя неделю в аббатстве появился Оливер Монтбелл. Мы прошли в монастырский сад и присели на скамью.

Сэр Оливер, младший сын местного разорившегося барона и благородной леди, уроженки Уэльса, отличался необыкновенной красотой. Смею заметить, в груди его тлел древний конфликт двух великих кровей, может, поэтому судьба была к нему довольно строга. Он был пажом, затем оруженосцем прославленного рыцаря из королевской свиты и настолько расположил к себе господина, что тот одаривал его привилегиями гораздо большими, чем подобало положению юного Оливера. Он много странствовал, был трубадуром, воином, и только совсем недавно удостоился чести быть посвященным в рыцари; но до сих пор он так и оставался бедным. В погоне за счастьем он прибыл в Энсби с намерением присоединиться к войску сэра Роже. Это был несомненно храбрый рыцарь, но для мужчины слишком прекрасен, говорили, что никто не может чувствовать себя уверенно в его присутствии. Однако все не совсем так, как говорят — сэр Роже принял его с радостью, довольный тем, что леди Катрин обрела наконец достойного собеседника.

— Я от барона, брат Парвус, — сказал сэр Оливер. — Он хочет знать, сколько времени вам еще потребуется, чтобы приручить этого зверя?