Ник Харкуэй - Гномон

Тем не менее на уровне организаций финансовая индустрия не очень доверяет ограничениям со стороны правительств, где заседают харизматичные престарелые киноактеры, угоревшие наркоманы и эротоманы, а также профессиональные трепачи и вруны. Удивительное дело, правда? Так что уже готов обходной маневр: можно выдать производителю кредит под залог производимого товара. Потом производитель волен продавать его, кому захочет, учитывая риски падения цен, но получая преимущества от их взлета, пока продолжает выплачивать кредит и проценты. Вроде небольшое изменение на фоне рынка объемом почти в триллион долларов, но нужно помнить, что на планете живет семь с половиной миллиардов человек и только около пятнадцати сотен из них — миллиардеры. Есть еще прослойка богатых людей — плюс несколько сотен тысяч — и сумеречная зона состоятельных, тех, у кого богатства хватает на определенный образ жизни, это скорее геополитическое богатство, его не заложишь в банке; а практически все остальные бедны до нищеты. Что делает бедных (если их рассматривать как экономическую группу и в строго численном смысле) очень богатой прослойкой.

Так что дадим им денег, чтобы производить еду, верно? Но вы же не захотите ввязываться в такой проект, не разделив хотя бы часть рисков с другими, поэтому структура ОДО идеальна. Просто не нужно их прямо называть ОДО, а то вам помои на голову польются.

— По сути, это благодеяние. К тому же выгодное, — говорю я патриарху.

— Пока все не посыплется.

— В мире нет ничего вечного, — говорю я и воздеваю ладони к потолку. Мой тренер по культурной семиотике в бизнесе утверждает, что этот жест может означать беспомощность или честность и щедрость. — Либо выплывешь, либо потонешь.

Я вдруг чувствую в носу соленую воду, и часы снова падают куда-то вниз, только на этот раз за ними летит и моя рука. Матерь Божья! Мать-перематерь Божья! Да у меня же постакулье стрессовое расстройство! Мать!

Он заметил? Я что, выпучил глаза? Уписался или пытаюсь плыть по воздуху?

Нет. Кажется, нет. Я справлюсь, я себя знаю. Нужно укрепиться. Выжечь страх жизнью. Очистить все углы. Я и так сплю с ночником. Еще парочка вечеринок, и все наладится, плохие воспоминания перекроются хорошими, как компьютер перезаписывает ценную информацию: удаление одобрено министерством обороны, единицы и нолики. Кресты и Граали. Лингамы и йони. Секс, да? Просто секс, еще больше секса, и, наверное, этого хватит. Мать-перемать.

Мать-перемать. Матерная мать через мать, меня же почти сожрала гигантская морская тварь, она меня видела, но я отдал ей часы, и она здесь, в этой комнате, прячется за шапкой этого попа! Я точно знаю. Нельзя было спускаться в подвал, он слишком близко к уровню моря, а акулы живут в море. И это такая глупость, что я останавливаюсь. Что же, тварь пробьется через пол? Или из канализации вынырнет, как в идиотском ужастике? Мне что, девять лет? Ради всего святого, это чьи куцые яички? Я — Константин Кириакос. Я любую акулу могу убить.

Одними.

Только.

Моими.

Яйцами.

В выложенном каменными плитами подвале патриарх Николай выглядит слегка встревоженным, так что я опять посмеиваюсь и говорю, что это будет чрезвычайно привлекательный рынок, и чертова туча ублюдков на нем разбогатеет, и лучше, если эти миллионы евро потекут в закрома ордена блаженного и святого, а не в Landesbanken [5] Landesbanken ( нем. ) — группа банков той или иной федеральной земли в Германии, выполняет те же функции, что национальный банк, но по отношению к своей федеральной земле, а не ко всему государству. ? Потому что немцы, Владыка, просто одурели от этих бумаг.

— Тюльпанная лихорадка, — говорит патриарх.

Я понятия не имею, что это значит, поэтому киваю и говорю:

— Очень точно.

— Позволь рассказать тебе о том, во что я верю, Константин Кириакос?

— Пожалуйста, расскажите.

Пожалуйста, не надо.

— Я верю в Бога, разумеется, но и в нечто иное. Я верю в Грецию. Греция много страдала в последние годы, страдала за чужие грехи и частично за свои собственные. Наши грехи были грехами распущенности, а грехи Америки и остального мира — грехами увлеченности. Ими овладела радость нереального уравнения, возможности получить что-то из ничего, и в результате наша маленькая сонная страна оказалась во тьме. Но я верю, что грядет коренной поворот, центр цивилизации уйдет из Флориды и Пекина, двинется по земному шару, пока вновь не окажется в Афинах, как некогда предсказал Платон. Из двенадцатой книги «О граде Божием» мы узнаём, что Платон верил в круговой космос. Он учил: Вселенная повторяется, и однажды он снова будет учить в Афинах, как учил в те дни. Такова доктрина апокатастасиса — возвращение к началу. Как я понимаю, в математической физике есть основания, поддерживающие такую модель.