Генри Барабан «Баллады»
Indian summer (индейское лето, бабье лето). Период теплой и мягкой погоды поздней осенью или ранней весной.
Словарь Webster's Collegiate
Таково определение, которое дает Webster's Collegiate. Впрочем, в «Вебстере» вряд ли способны признать, что не знают значения того или иного слова или фразы. А это как раз такой случай.
Есть периоды, дни, часы, минуты, о которых не могут помнить все. Они попросту не учитываются в совокупности проходящего времени. Лишь с помощью самых изощренных методов можно обнаружить эти временные интервалы.
Кроме четырех всем известных в году есть дополнительные сезоны. Никто не знает, куда их вписать, для них попросту нет места; и никто не помнит осознанно, что проживал этот сезон, что был в нем. Тем не менее, у таких сезонов есть имена, избежавшие забвения. Имя одного из них — бабье лето. Или индейское лето.
(«Почему у индейцев не может быть своего собственного лета в летний сезон, как у всех нас?» — вопрошает высокий голос, в котором звучат нотки раздражения. Никаких повышенных тонов — это просто высокий голос.)
Впрочем, отставим лирическое отступление. Вернемся к этой теме позже.
Кристофер Фокс шел по улице города. Вокруг — тишь да гладь. Впрочем, было что-то неправильное в этом общем благолепии.
Мир, очищенный, отмытый и натертый до блеска. Чисто выбритый, аккуратно постриженный и причесанный. Гладкий и сладкий. Ага, возможно, неправильность заключалась в последней характеристике, если только в совершенстве может быть что-то неправильное. Все звуки и цвета приглушенные (признанные наилучшими для здоровья нервной системы). На мгновение Кристоферу захотелось увидеть кричащий цвет, услышать оглушающий звук. Но он тут же подавил это желание. В конце концов, он женат на Хелен Хайтауэр, а ее частенько критикуют за экзальтированность и чрезмерную яркость.
Кристофер купил газету в автомате на углу, обратил внимание на дату — день в мае. У него возникло смутное ощущение, что с датой что-то не так, но, вместе с тем, название месяца было ему знакомо. Он вошел в «Норт-Парагон брекфаст клуб». Именно здесь состоится симпозиум, который продлится до поздней ночи и будет проходить на нескольких площадках. Симпозиум посвящен многогранной теме под названием «Пространственные и временные базисы интегрированного мира с экскурсом в возможную реальность, их взаимосвязь с миром бессознательного и терапевтической амнезией с учетом необходимости веры и исследований орологических мотивов в связи с очевидным возникновением одновременных дней». Предмет был бы волнующим, если бы волнение не стало одной из тех вещей, которую записали в нежелательные и приглушили.
Чак Бойвол был уже в Клубе, а с ним — Гарри Гор и Остер Лист.
— Я сделал заказ, Кристофер, — сказал Бойвол. — Это утка-пеганка. Надеюсь, вам понравится. Ее готовят минимум на четыре персоны. «Мы же не можем перебить всех уток в Европе», так они говорят.
— Отлично, — кивнул Кристофер и, нервничая, оглядел троицу приятелей. Безусловно, они ему чем-то знакомы.
Разрази его гром горы! Ну еще бы, ведь он работает с этими людьми, каждый день видится с ними на протяжении нескольких лет. Но нет, нет, его острый ум подсказывал, что он знает их с другой стороны, более интересной. Он взглянул на газету, которую только что купил в автомате. Что-то быстрое, как язык пламени, пробежало по первой странице — и мгновенно исчезло. Возможно, огненные буквы, говорящие: «Хочешь День, мой сладкий? Тогда звони…». Нет, невозможно. На первой странице под заголовком стояла дата: «День в мае».
И все? А какое число?
— Какой сегодня день? — спросил Кристофер.
— Восьмое мая, конечно, — ответил Гарри. — У тебя же в руке сегодняшний «Джорнал», почему ты спрашиваешь?
Да, теперь Кристофер видел, что там четко напечатано «8 мая». Никаких глупостей вроде «День в мае» и уж тем более «День, мой сладкий?».
В Клуб вбежали дети диковатого вида.
— Соломенные люди! Соломенные люди! — кричали они, тыкая пальцами в четверку приятелей. — Соломенные люди!
Они еще немного попрыгали вокруг джентльменов, совершили несколько экстравагантных действий, которые, впрочем, вскоре были забыты. Дети покинули клуб. Исчезли.
— С чего это они? — недоумевал Гарри. — Почему они нас так называли, зачем прыгали вокруг нас?
— Кто? Кто нас называл, кто прыгал? — с еще большим недоумением спросил Винсент.
— Не знаю, — уныло произнес Гарри. — Кажется, здесь кто-то был, что-то говорил и прыгал.
Читать дальше