Юрий Киселев - Ступень 5. Бегство в Эдем

Тем временем на площадь подошли последние жители посёлка, и Арн поднятой рукой призвал односельчан к вниманию. Тут же на площади установилась вязкая, тяжёлая тишина, в которой ударом молота по наковальне разносились густые, рокочущие слова жреца. Он говорил о том, что земля вокруг обильна и плодородна, лес наполнен разнообразной дичью, мужчины посёлка сильны и отважны, а женщины — красивы и плодовиты, и за всё это он благодарит свою покровительницу, богиню смерти, не обделяющую свой народ божественным вниманием. Жрец говорил много, и в словах его не было лести или преклонения, как не было жалоб или угроз. Он ни о чём не умолял и ничего не просил, он просто благодарил. Благодарил за то, что у них есть всё, что им нужно, и всё это они сделали своими руками. Речь жреца не была похожа на молитву, она походила скорее на общение ученика со своим наставником. Лишь в последних словах своей речи жрец выразил надежду, что покровительница не оставит посёлок без своего внимания и поможет его жителям, ищущим новых знаний, в их обретении.

Когда жрец замолк, слово взяла Иттана. Её слова не повторялись, но смысл был один и тот же — она благодарила богиню за подаренную жизнь и вручала свою душу ей в дар с надеждой на то, что та распорядится ею с максимальной эффективностью. Взамен Иттана просила дать ей возможность прожить следующую жизнь вместе с погибшим год назад мужем… Интересно, Иттана действительно искренне верит в то, что говорит? И если да, то откуда такая уверенность? Как я уже отмечал ранее, религиозный фанатизм ей явно не свойственен. Но, раз жертва настолько уверена в собственных словах… Кстати, я как раз планировал проверить истинность религиозных верований аборигенов, пожелав для себя чего-нибудь нужного. Богиня, кажется, наделяет своих последователей знаниями, но знания без инструментов мне не нужны — зачем мне информация о рунах, если я не только не могу их плести, но даже их не вижу! Так пусть богиня, если она действительно существует, наделит меня магическим зрением и возможностью плести заклинания, как аборигены, умениям которых я в тайне завидовал. Интересно, подобное вообще возможно? Или я желаю достать луну с неба? Вот, кстати, и попробуем… И я, устремив мысленный взгляд в небо, пожелал для себя невозможного — обрести силу, которой никогда не обладал.

Пока я предавался мыслям о сюрреализме наблюдаемого мною действа и моём осознанном в нём участии, Иттана закончила свою речь, которая оказалась намного короче речи жреца, и воскликнула:

— Прими мою жизнь и мою душу, богиня, и ниспошли детям своим твою божественную милость!

С последними словами я вздрогнул и втянул голову в плечи, волосы мои поднялись дыбом, а запястье руки, на котором покоился подаренный мне артефактором браслет, пронзила резкая боль, как будто от тысяч электрических разрядов… Но вздрогнул я вовсе не от слов Иттаны, а от оглушительного треска вонзившейся прямо в шест с из сгустившихся над посёлком туч огромной ветвистой молнии. Закреплённый на вершине шеста клочок ткани с рисунком рурха вспыхнул и за мгновение сгорел, осыпавшись на землю пеплом. Да и от шеста мало что осталось — лишь чёрный, обгорелый, дымящийся обрубок, от которого вился сизый дымок, разносящий по площади запах костра. Оценив масштабы нанесённых разрядом разрушений, я бросил взгляд на Иттану, ещё мгновение назад гордо стоявшую рядом с алтарём, опираясь спиной на шест. Теперь тело женщины изломанной куклой лежало на алтаре, не подавая признаков жизни. Похоже, молния, попав в шест, прошла через тело жертвы и ушла в землю, обуглив траву возле алтаря. Лёгкая и быстрая смерть… И это на моей памяти уже вторая молния, ударившая туда, куда нужно, и тогда, когда это было необходимо. Да, молния всегда бьёт в самую высокую точку, да, электрические разряды в насыщенной атмосферным электричеством воздушной среде есть явление самое обычное, но вот время и место… Я, похоже, уже начинаю верить в существование сверхъестественных сил.

Впрочем, задумываться о сверхъестественном мне было некогда — похоже, близкий разряд молнии не только сотворил что-то с моим браслетом, но и повредил мои глаза, в которых ощущалась сильная резь, вызвавшая обильное слезотечение. Я попытался сморгнуть, но стало только хуже — слезотечение лишь усилилось, а фигуры стоявших рядом со мной людей стали размываться и обзавелись странными разноцветными ореолами, вызвавшими у меня лёгкое головокружение и незначительную дезориентацию — сделав шаг к алтарю, я покачнулся и, чтобы восстановить равновесие, с силой схватился за руку Ирумы.