Юрий Киселев - Ступень 5. Бегство в Эдем

— И как бы я тогда успевал делать задания для себя? А спать мне когда?

— Отвёл бы минимальное время на сон, а оставшееся время равномерно распределил на свои уроки и на навязанные тебе задания. Да, качество твоего собственного обучения упало бы, но из академии тебя за это никто бы не выгнал — спокойно доучился бы до конца. Да и качество навязанных тебе домашних работ ты тоже смог бы снизить — ровно до того уровня, что и собственные уроки. И никто бы тебя не тронул — чужую работу ты бы выполнял не хуже, чем свою. Со временем, видя, что ты не справляешься, нагрузку тебе снизили бы — кому нужны три работы среднего уровня, если можно получить одну хорошего? А ты сначала показал, что умеешь отлично учиться и, что самое главное, имеешь на это свободное время, но не имеешь сил себя защитить. Вот поэтому лишнее время у тебя и попытались забрать более сильные сокурсники. Обычный закон выживания в большой стае. Ты же решил сломать систему, не имея на это сил, за что и поплатился.

— Хорошо, признаю — я был неправ.

— Молодец, что признал свою вину. Жаль, что это событие произошло слишком поздно, и в результате погибло двое по большому счёту ни в чём не виновных людей.

— Ты считаешь этих ублюдков, паразитирующих на чужом горбу, невиновными?

— Всё в мире относительно. То, что ты считаешь хорошим для себя, далеко не всегда является таким же для других. Или при взгляде со стороны. Дедовщина была, есть и будет. Всегда сильный эксплуатирует слабого, принуждая того выполнять дополнительную работу. Скажи, ты этого не знал? В вашем клане дела обстоят не так? Или в империи по-другому? Двое погибших парней в академии вели себя точно так же, как и в собственном клане — подчинялись сильным и заставляли работать на себя слабых. Кстати, чтобы вести себя именно так, они на протяжении всей своей жизни изнуряли себя тяжёлыми тренировками, которые лично ты посчитал для себя бессмысленными и не приносящими никакой пользы. Ну, и в чём же тогда их вина?

Признать правоту девушки оказалось для меня очень тяжело, но я чувствовал — пусть лично для меня её слова виделись несправедливыми, но по большому счёту она была права. Я действительно рассматривал ситуацию со своей стороны, а мои одногруппники — со своей. Две стороны одной медали… Для них заставлять слабых делать работу за них было так же естественно, как дышать, и возможность заставить другого свалилась на них не сама по себе. Я отказался играть по чужим правилам, за что и поплатился. Чтобы пойти против системы, нужно иметь за своей спиной силу. Теперь моя гордость и желание умереть, но не пойти на поводу у своих более сильных одногруппников выглядели не геройством, а каким-то мальчишеством. Зачем только Линнея за меня вступилась? Что она нашла в моём глупом протесте? И, как бы продолжив моё самобичевание, девушка сказала:

— Ты так и не ответил на мой вопрос, Кейтон Тарома. Зачем это нужно тебе?

Вот и настал кульминационный момент нашего разговора. Я чувствовал — от того, что я сейчас скажу, зависит наша дальнейшая дружба. Да и дружба ли? Кого я обманываю? И, решившись, я ответил:

— Причины я тебе уже сказал, Линнея. Но это не все причины. И даже не главные…

Девушка заинтересованно посмотрела на меня, и я уже более уверенно продолжил:

— Мне важно расплатиться со своим долгом — я отлично понимаю, что если бы не ты, я был бы уже мёртв, пусть и по собственной глупости и гордыне. Важно и то, что ты сможешь закончить академию на "отлично". Но важнее всего то, что я боюсь тебя потерять! Я боюсь, что приду утром в столовую, а тебя там не будет. Боюсь, что не смогу гулять с тобой под руку по парку, ощущая тепло и нежность твоей кожи, и ужинать в столичной кафешке, глядя, как ты изящно отправляешь в рот кусочки мяса… Мне тяжело признаться, и признаться в первую очередь самому себе… Мне кажется, что я люблю тебя, Линнея!

— Ты ничего не попутал, Кейтон Тарома? Ты видел моё лицо? — голос девушки, и до этого сухой и бесстрастный, казалось, наполнился зимним холодом. Но меня уже не пугала её напускная холодность, поэтому я с жаром ответил:

— Да мне всё равно, какое у тебя лицо! Хочешь носить этот шрам — носи, кто я такой, чтобы указывать тебе, как ты должна выглядеть? Мне нужно не твоё лицо — мне нужна ты сама! Я хочу, чтобы ты всегда была рядом, и чтобы я имел возможность заботиться о тебе!

— Осталось решить — нужно ли это мне… Да и заботишься обо мне пока не ты, а как бы наоборот.

— Но я, по крайней мере, пытаюсь исправить эту ситуацию!