Владимир Брайт - Достигая уровня смерти

– Я помогаю ему, – Герда не стала вдаваться в подробности, но этой короткой реплики хватило, чтобы меня успокоить.

Кай, словно робот, отодвинул в сторону крышку, после чего упёрся рукой в противоположную стенку колодца, так что получился своеобразный турникет.

Грациозная красавица легко подтянулась на импровизированной перекладине, быстро осмотрелась и, бросив через плечо «Всё чисто, выходим», – первой покинула шахту колодца.

Я повторил её манёвр, оказавшись снаружи, а затем вылез. Кай всё так же механически (как будто запрограммированный на определённые действия автомат) поставил крышку люка на место.

«Должно быть, у него что-то серьёзное с головой, раз Герда всадила ему такую чудовищную порцию транквилизатора», – успел подумать я на ходу.

Быстро сгущающиеся летние сумерки были нам на руку, но ночь ещё не вступила в свои права, поэтому надеяться на то, что мы находимся под прикрытием темноты, было преждевременно.

Кроме вертолёта телевидения к месту трагедии могли подтянуть ещё пару крылатых машин полиции, так что нужно было как можно скорее покинуть открытое пространство.

К счастью колодец, чёрные недра которого мы только что оставили позади, находился в небольшом переулке, в котором расположились трёхэтажные постройки.

Ещё не успев ничего толком понять, я побежал вслед быстро удаляющемуся псионику. Словно собака, взявшая след, Герда стремительно двигалась вдоль домов, как будто пытаясь найти спрятавшуюся добычу.

«Что ты делаешь?» – хотел было спросить я, но не стал. Псионика можно заподозрить в чём угодно, но только не в отсутствии здравого смысла. Если она не зашла в первую попавшуюся дверь, значит, у неё на то веские причины.

– Здесь. – Герда, наконец, остановилась как вкопанная перед ничем не примечательной дверью.

Это был трёхэтажный дом на шесть квартир. У двери подъезда был настолько примитивный замок, что его можно было открыть простой булавкой. Быстро преодолев эту преграду, мы очутились в небольшом вестибюле, куда выходили двери первых двух квартир. Они нас не интересовали. Лестница, ведущая наверх, привела на второй этаж, где было ещё три двери. И, наконец, наверху – на чердаке – приютилась небольшая квартира, одинокий жилец которой идеально подходил для наших замыслов.

В многоголосом шуме множества мыслей псионик обнаружила разум одинокой пожилой женщины, как раз в этот момент с ужасом внимавшей сводке последних новостей.

– Постучишься, представишься полицейским, если не откроет, сыграй на страхе. – Жаркие губы Герды почти прикасались к моему уху. – Скажи, что в случае отказа от сотрудничества полиция не несёт ответственности за её безопасность. У тебя есть что-нибудь наподобие удостоверения?

Я утвердительно кивнул.

– Водительские права подойдут?

– Да. Только поднеси их как можно ближе к глазку, чтобы была видна фотография.

– Ясно, но у меня сейчас совершенно другое лицо.

– Это не имеет никакого значения для людей такого типа, главное – увидеть даже не печать, а именно фотографию, причём не важно, будет она совпадать с оригиналом или нет.

Мы стояли на лестнице – три преследуемых и затравленных беглеца, – а я ощущал себя, чуть ли не школьником на первом свидании, которому подружка шепчет в ухо всякие нежные глупости. Может быть, ужасы последних часов наложили на сознание определённый отпечаток, и это была всего лишь защитная реакция мозга, чтобы не сойти с ума, или этому было другое объяснение – не знаю. Единственное, что я знаю, – мне хотелось, как можно дольше стоять на лестнице и чувствовать рядом со своим ухом жаркое дыхание Герды, рассказывающей…

– Ты слушаешь, что я говорю, или опять увлёкся фантазиями о молочных железах? – Очарование момента разом пропало. Взрослые со своим грубым цинизмом могут быть настолько прямолинейны и обыденны, когда дело касается возвышенных чувств, что порой становится не по себе.

– Нет. – Я повернул голову так, что наши губы теперь находились на расстоянии полувздоха. – Я думал не о твоей груди и даже не о сексе, я думал о чём-то по-настоящему хорошем и светлом. О том, что уже давно ушло из нашей идиотской взрослой жизни.

– Проникнем в квартиру – и там сможешь думать о чём угодно.

Герда была псиоником, поэтому почувствовала: только что она меня обидела. И за этой напускной грубостью пыталась скрыть своё явное смущение.

– О'кей, – легко согласился я, возвращаясь из заоблачных романтических далей к беспощадной реальности текущего момента. – Давай проникнем в квартиру.