Петр Ингвин - Смыжи [СИ]

В жизни Милицы появился Андрей.

Профессор исчез вместе с женой. А если немешарик на Марсе откроется, и Максим Максимович вернется? В том смысле, что вернется один, без Раисы Прохоровны?

А Милице это уже не нужно.

Пусть возвращается вместе с женой. Пусть всем будет хорошо и все будут счастливы.

Проснувшись сегодня утром, Милица первым делом просмотрела запись, как прошла ночь. Естественно, Андрей не приходил. А сон был очень правдоподобен.

И сны обязаны забываться. Не бывает, чтобы действие запомнилось отчетливо от начала до конца, со всеми чувствами, словами и нюансами. Двести лет назад разработали методику «управления снами» — на первый взгляд логичную, очень похожую на правду. Как проинформировал поток, многие пробовали заниматься по ней, и все разочаровались. Создатели методики советовали перед засыпанием думать на заданную тему, чтобы она всплыла в сновидении. Во сне требовалось понять, что это сон, и управлять им. На словах — все просто. А как узнать, что сон — это сон, как при отключенном распознавании бреда прийти к пониманию, что черное не может быть белым?

Ответ есть. Во сне все кажется нормальным, даже ненормальное. Достаточно определить что-то как ненормальное…

И как же сознание узнает его в том, что считает нормальным?

В сегодняшнем невероятном сне Милица проснулась… да-да, проснулась, такое во сне бывает часто. В общем, проснулась она от направленного на нее, спящую в своей комнате, прямого взгляда.

У кровати стоял Андрей. Он застыл с приоткрытым ртом и чуть разведенными руками, словно не понимал, как здесь оказался. Выражение лица не поддавалось описанию, со скоростью мысли на нем сменялись безрассудство, испуг, решимость, удивление, стыдливость, кураж, робость, мечтательность, любопытство, нежность… Взгляд, ошалелый, обескураженный, почти невменяемый, метался от остервенелого упоения собственной дерзостью до виноватой обреченности.

Внешне Андрей оказался очень привлекательным. Чувствовалась постоянная работа над телом, а не потуги стать совершенным, разово прибегая к телесной модификации. Фигура с непостижимой шириной плеч напоминала призовой кубок — треугольный, с круглой «крышечкой» головы. На животе, как из стальной решетки, выпирали кубики мышц, грудь и низ живота симпатично курчавились.

Чувство стыда, проснувшееся (да-да, это же сон во сне) одновременно с организмом, заставило оценить собственный вид. К нему претензий не возникло. Зеленый полог укрывал до верха груди, раскинутые над головой руки сделали круг и легли вдоль тела поверх одеяла, как бы запечатав его. Этим Милица, так сказать, бросила косточку господствующей морали. Но какое это имело значение, если незваный (ли?) гость пришел в своем естественном виде?

Уточнение про мнимую незваность вылетело внезапно, а в нем, как оказалось, крылась истина. На самом деле Милица хотела, чтобы Андрей пришел. Придти он не мог по определению, этого не допускали установившиеся в мире правила, и все же подсознание в желании счастья подбрасывало идеи, которые противоречили закону. О таком нельзя было сказать вслух. Но ведь про себя — можно? Вот и накаркала.

Если это каким-то непостижимым образом происходило наяву…

За следственным экспериментом следили чрезвычайщики. Ну и зрелище. И какой повод задуматься о Милице и Андрее как адекватных членах общества!

Чрезвычайщики не вмешались. Не дали сигнала, не намекнули на неправильность действий. Не видели? Уснули на посту?

Сон. Однозначно и бесповоротно. Хотя и невероятно.

А во сне…

Во сне возможно все.

— Чего ты хочешь? — Милица посмотрела прямо на Андрея.

Она знала, чего он хочет, ей нужно было услышать его голос, увидеть его желание, ощутить всеми фибрами и прочими, какие ни на есть, жабрами-абра-кадабрами.

— Я хочу тебя поцеловать.

Андрей сказал это просто, как единственную в мире истину. Никогда и никому Милица не позволила бы вести себя так.

Кроме Андрея.

Потом были еще слова, и…

Поцелуй.

Сон? Конечно. Но даже во сне переступать границы нельзя. «Один раз — не водолаз», — утверждала древняя поговорка, но она неправа, поэтому сгинула вместе с олицетворявшей себя моралью.

Милица отлипла от Андрея.

В его глазах бурлили те же мысли и сомнения. Выводы он сделал такие же. Но когда уходил, Милица не выдержала:

— Подожди!

Губы снова встретились.

Им было плохо друг без друга. Им требовалось быть вместе, отныне и навсегда.