Владимир Контровский - Заданное значение судьбы

…А в это время на стыке измерений отпочковывала отпрыска хищная астральная тварь. Отделив новорождённое существо от своего призрачного тела, родитель равнодушно повернулся к нему тем, что с известным приближением можно было назвать спиной, - дитя не требовало отеческой заботы. И оно само о себе позаботилось: детёныш превратился в смерчеобразную воронку и без особых затруднений и ненужных сантиментов всосал в себя без остатка своего беспечного папашу. Насытившись, тварь деловито осмотрелась, привыкая к незнакомого миру и к необычным ощущениям, - она явно обладала разумом.

Первичная Матрица Даггера Блэйда - Джейка Блада - обрела новое пристанище.

Наступила ночь - странная ночь: ночь без темноты. От купола Гнезда Зла остались одни лохмотья, еле державшиеся на обгорелых рёбрах и уже не прикрывавшие растерзанное тело Города, и отсвет пламени пожаров, пожиравших его внутренности, перекрасил ночную тьму в багровый цвет.

Город умер - умер, чтобы этот Мир жил. Кое-где ещё сопротивлялись последние штампы, но это была уже не предсмертная агония, а посмертные рефлекторные сокращения мышц трупа, сгоравшего в огне гигантского погребального костра.

Верховные маги союзников переместились к самому подножью разрушенной мёртвой горы - так близко, насколько жгучее дыхание пожарища и жар от ещё не остывших лавовых потоков позволили это сделать без использования магических защитных ухищрений.

– Мы победили, - торжественно произнёс Джафар.

– Победили, - эхом отозвался Чэнхошан.

Муэт промолчала. Она смотрела на ущелье, ставшее могилой Отца-Воеводы и пятисот воинов-ортов. Ущелье было наполовину залито лавой - в багровом свете потоки застывшего камня казались потоками пролитой крови. "Как сказал Всеслав, - с горечью думала магиня, - "за победу надо платить не любую, а только лишь абсолютно необходимую цену". Вот Осо и заплатил эту цену… Хотя и сам северный князь за ценой не постоял".

Она покосилась на ворожею русичей, сидевшую неподалёку, прислонившись спиной к ноздреватой каменной глыбе - одной из тех, что летели со склонов мёртвой горы. Наташа смотрела на Город, и в её глазах отражался огонь, доедавший останки Гнезда Зла. "Победу принесла моя магия, - думала Муэт, - и магия Говорящей-с-Духами, но в огонь ушли наши мужья: ушли - и не вернулись. Мы с ней тоже заплатили, и очень дорого…". Ей захотелось подойти к Наташе и попытаться её утешить, но она видела трепетавшую ауру северянки и понимала - не надо. "Каждый из нас сделал то, что мог, и что должен был сделать: и я, и она, и Ата Ли, и Джафар с Чэнхошаном, и тысячи воинов - ортов, даосов, ифритов, ведунов, - и Сирин с Роем - без них всего этого Мира вообще уже не было бы. И погибли многие - стоит ли теперь считать, кто заплатил дороже?".

– Потерь меньше, чем мы ожидали, - негромко сказал Чэнхошан.

– Меньше, - согласился Джафар. - Хвала северной магине - её духи обрушились на элов гневом Всевышнего, и при этом отличали друзей от врагов. Мы потеряли куда больше воинов при взрыве ангара, чем при штурме стен и в уличных боях, - мало кто из Хозяев и их слуг сумели встретить нас с оружием в руках, хотя бились они достойно.

А Наташа смотрела на Город и не слышала, что говорят орты, стоявшие в двух шагах от неё. Она не верила, что Всеслав мёртв - в огонь ушли многие, и многие вернулись, а она, в отличие от Муэт, не видела, как погиб её муж, и не слышала его предсмертного мыслекрика. Всеслав молчит, но это ещё не значит, что он мёртв. "Вернись, - шептала ворожея, - я жду тебя…". Это не было заклинанием в том смысле, который вкладывают в это понятие маги, - это было древнейшее заклятье, известное триллионам женщин всех населённых Миров, и это заклятье работало - иногда. И поэтому Наташа даже не удивилась, когда увидела Всеслава.

Вождь ведунов шёл к ней. Он чуть пошатывался, но не оступался, уверенно и ловко перепрыгивая через оскаленные пасти трещин, из которых с шипением выбивались струи дыма. Старший князь был ранен - Наташа видела его ауру, замутнённую болью, - но он был жив, жив, жив! И она кинулась к мужу, текучей тенью скользя над обожжённой землёй.

– Живой… - выдохнула ворожея, падая к нему на грудь. - Живой… Что ж ты молчал-то, а?

– Не мог я, лада, - ответил он виновато. - Зажали нас у радиальной галереи, крепко зажали. Положил я там своих гридней, всех четверых, - что я жёнам их скажу? Не уберёг, мол? Что, мол, сам не чаял выйти оттуда живым - однако ж вышел… А потом, когда взрыв был, - швырнуло меня, обломками завалило. Как очнулся - скорей сюда. Хотел тебя позвать - чую, сил нет - сильно меня приложило. Думал, не дойду, но всё-таки дошёл…