Борис Штерн - Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!

— «Тройка мчится, тройка скачет»! — подал условный сигнал Стабилизатор.

— Все! — прервал лекцию инспектор Бел Амор. — Вот ваши документы, вот ваша декларация...

— Но я еще не закончил. Я не ответил на ваш главный вопрос — зачем мне столько говна?

— Я уж как-нибудь сам отвечу за вас перед начальством. Проваливайте! И побыстрее! Но знайте: я все понял. Я понял, в чем тут подвох. Если вы задержитесь еще на минуту, я буду вынужден вас задержать, и вы не отделаетесь так просто, как в прошлый раз. Проваливайте на все четыре стороны! Я совершаю служебное преступление, отпуская вас, но не имею к вам никаких претензий. У меня к вам личная душевная просьба — проваливайте!

— У вас из-за меня могут быть неприятности? — засочувствовал Хрен Поймаешь.

— Вон!

Бел Амор уже сам слышал грохот тройного фотонного двигателя. Новое начальство, как и положено, катилось на служебной «тройке» прежнего начальства. Какой говнорал не мечтает стать говнолиссимусом?

Сейчас начнется, с тоской подумал Бел Амор. Сейчас что-то начнется. Очередная жизненная перемена. Состоится суд присяжных заседателей. Под судом Бел Амор еще не был. В жизни все надо попробовать — и суд присяжных заседателей тоже. Его, понятно, засудят и зашлют куда-нибудь на Внешнее Гузно Вселенной говняров кормить, иголкой говно жрать и убирать говно из-под какого-нибудь местного Сранозавра-Рекса. Но и там найдутся свои тихие радости и хорошие стороны — особенно в месяце говнябре, когда в дерьмучем лесу медленно растут говноежки, расцветают анютины унитасски и какует какушка. Свеженовато. В говнесах говнолуние. На говнопаде светят Пургены, где-то тихо-тихо играет семисрунная гитара.

Нет, жить можно...

Да, жить можно везде!

— Кде оно?! — прервал лирическое настроение Бел Амора истошный вопль генерал-майора фон Говняева-Пугерра, которого под белы дрожащи ручки выводили из «тройки» говноведисты-говнохранители.

Инспектор Бел Амор решил высокомерно молчать. О чем говорить с генералом, который решил выслужиться не на войне, а на говне?

— Кде оно?!

Бел Амор глядел вслед уходящему в нейтральный космос трудяге «Золотарю». Хрен Поймаешь был уже вне опасности.

— Кде оно?!

— Что именно, Ваше Говнородие? — боязливо спросил Стабилизатор.

— Кофно! — орал фон Говняев-Пугерр. — Что пыло на порту вон того сфесдолета?

— Регалии, Ваше Говносходительство, — отвечал Стабилизатор. — Регалии всех рвемен и ранодов.

— Фекалии, — мягко поправил его Бел Амор, воротя нос от генерала-майора. — Ты опять перепутал буквы, мой друг. В том-то и фокус — не регалии, а фекалии всех времен и народов. Фекалии — те самые, похищенные из Транснациональной Говнологической Кунсткамеры.

— Кофно!!! — заорал на Бел Амора генерал-майор фон Говняев-Пугерр.

— Кто «говно», Ваше Говнятельство? — мрачно переспросил Бел Амор.

— Ты — кофно!!! — орал новый начальник. — Почему приказ не фыполнил?!

— Сам ты говно! А от говна надо избавляться, — отвечал Бел Амор, когда говешники-говнохраны тащили его на психиатрическую экспертизу. — Есть многое на свете, друг Горацио, что не подвластно говноженной декларации. Человечество, смеясь, расстается со своим говяным прошлым... Кто это сказал, не припомнишь?

— Марл Какс! — вспомнил Стабилизатор, которого волокли на капитальный ремонт.

И последнее...

Суд присяжных заседателей оправдал инспектора Бел Амора после того, как адвокат задал Высокому Суду один-единственный вопрос:

— Говнода говняжные засератели!.. Тьфу, черт... Господа присяжные заседатели! Кому из вас охота копаться в позапрошлогоднем дерьме?

И господа присяжные заседатели, не совещаясь, единодушно ответили:

— Не говновен!.. Тьфу, черт... Не виновен, то есть!

Коллеги Бел Амора встретили решение Высокого Суда аплодисментами — тем более, что генерал-майора фон Говняева-Пугерра за говнистость характера уже перевели с понижением на другую должность — кажется, заведовать Центральной Галактической Канализацией.

Лицо инспектора Бел Амора сияло, как у какого-нибудь Его Сиятельства. А ЭТО СЛОВО Бел Амор никогда в жизни уже не произносил — так наелся он ИМ в этот исторический вечер, когда из Транснациональной Галактической Кунсткамеры при его попустительстве были похищены все образцы нашего родного говна, и в Галактике с тех пор стало хоть не намного, но чище.

Киев, 19—25 августа 1991