Борис Штерн - Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!

— И наблюдательность.

— Да, конечно. Но если бы вы не почистили брюки, хрен бы вы его поймали!

(Эти брюки Бел Амор и сегодня надевает, хотя они протерлись кое-где, а на коленях обвисли. Ну, да это в его стиле.)

Одесса, 1976

Не прошло и четверти светового года после конфискации старого звездолета и всего барахла, как Хрен Поймаешь злорадно возвращался по той же накатанной трассе в новейшем звездолете со странным названием «Золотарь», а на его пути опять стоял инспектор Бел Амор, помахивая таможенным жезлом. Хмурое лицо инспектора, казалось, просило кирпича; это лицо хотелось надраить, как позеленевшую бляху солдатского ремня, — инспектор был очень недоволен собой, потому что с недавних пор стал забывать целые слова и сейчас никак не мог вспомнить, что означает слово «золотарь»...

Спрашивать у Стабилизатора не хотелось, но и самому напрашиваться на медицинскую комиссию по поводу склероза — тем более.

— Досмотр, — пробурчал инспектор Бел Амор, входя в этот самый «Золотарь».

За ним, как всегда, в звездолет влез нержавеющий и неунывающий робот Стабилизатор, молодец-молодцом и дурак-дураком — в его позитронном котелке уже начали заскакивать буквы, и Бел Амор давно уже собирался записать его в очередь на капитальный ремонт, чего Стабилизатор панически боялся.

— Мы с вами, кажется, где-то встречались? — спросил Хрен Поймаешь и демонстративно раскурил пенковую трубку со знаменитой «Герцефиговиной Хлор».

Встречаться-то встречались, но в ответ Бел Амор решил высокомерно молчать. Он с этим «золотарем» свиней не пас. О чем говорить с Хреном Поймаешь, если для обыска все равно нет никаких оснований?.. Даже толком проверять документы некогда, потому что с минуты на минуту сюда может пожаловать на бронированной «тройке» новый Дженераль СОС (Службы Охраны Среды), который недавно сменил такого удобного, старомодного, прокуренного и спившегося Леонарда Михалыча.

Пришла, значит, новая метла в генеральских погонах. Та самая, которая хорошо метет.

Диалектика. Отрицание отрицания.

Ладно, о появлении «тройки» его предупредят коллеги на линии, а сейчас заглянуть, разве что, одним глазом в таможенную декларацию и гнать этого «золотаря» в шею... То есть, в выю... То бишь, где ты видел выю у головоногих кальмарусов? Одна голова да ноги... Короче, под зад коленом, и пшел вон из моего таможенного коридора, не до тебя сейчас — коллеги Бел Амора конфиденциально передают по линии, что от Новой Метлы житья не стало — разъезжает на тройном бронеровщике (оставшимся в наследство от Леонарда Михалыча), стучит кулаком по столу и на всех орет:

— Ускоряйтесь! — кричит. — Переустраивайтесь, сволочи! А не то!..

Ну, может быть, «сволочами» и не обзывает, но что именно «а не то!.» тоже не объясняет. И фамилию его никто не может запомнить. Какой-то генерал фон Гофвпмяев-Птинчкерр...

Нет, не так... А как?.. С таким начальством не только слова, но и буквы забудешь. И никто не знает, как от него избавиться.

Что же все же означает «золотарь»?..

Простое слово, а как пришибло — забыл! У Стабилизатора же неудобно спрашивать...

— Пердъявите подкоженную декламацию, — потребовал Стабилизатор, безбожно путая буквы. — Что везете?

И опешил, нарвавшись на заранее подготовленный короткий ответ:

— Говно!

Вот так:

— Говно! — сказал, как отрезал, Хрен Поймаешь и в предвкушении дальнейших вопросов принялся сплетать и расплетать многочисленные щупальца, унизанные золотыми перстнями и кольцами.

Стабилизатор беспомощно оглянулся на Бел Амора...

(Вообще-то, роботы его класса хорошо знают это слово, но вместо него предпочитают употреблять скромное словосочетание «отходы жизнедеятельности».)

— Какое-такое «говно»? — пришел на помощь Бел Амор, не сдержав обет молчания. Он хотел добавить дежурную фразу: «Попрошу не выражены... не выражаться при исполнении служебных обязанностей!», но некогда, некогда учить великосветским манерам этого говно... головоногого моллюска.

— Какое-какое... Мяк?е, — ухмыльнулся Хрен Поймаешь. — Всякое. Всяческое и разнообразнейшее говно, мой милейший инспектор. На свете существует столько говна, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам. Кто это сказал, не припомните?