Роберт Уилсон - Хронолиты

– Я уже просил прощения за это.

– Я звоню не ради извинений. Ты вообще слышишь, что я говорю? Может, в этом есть и моя вина.

– Давай не будем играть в кто-больше-виноват, Дженис. Но я признателен тебе за этот разговор.

Пока мы говорили, я все время осматривал свою квартиру. Она казалась опустевшей. Окна за старыми жалюзи белели ото льда.

– Хочу сказать, что я понимаю, как ты стараешься. Не ради меня. Я – пройденный этап, правда? Но ради Кейтлин.

Я промолчал.

– Все те годы, что ты работал в «Кэмпион-Миллер»… Знаешь, когда ты вернулся из Таиланда, я очень переживала. Не знала, не собираешься ли ты объявиться у меня, не станешь ли преследовать, нужно ли Кейтлин даже видеться с тобой. Но должна признать, все, что должен делать отец после развода, у тебя прекрасно получалось. Ты так помогал Кейт справляться с ее проблемой, словно нес ее через минное поле, принимая все удары на себя.

Уже много лет у нас не было таких доверительных разговоров, и я не очень понимал, как на это реагировать.

Она продолжала:

– Казалось, ты что-то самому себе доказывал, доказывал, что можешь достойно вести себя, брать на себя ответственность.

– Не доказывал, – поправил я. – А делал.

– Делал, но и наказывал себя. Обвинял себя. А это и есть ответственность. Но в какой-то момент, Скотт, самонаказание становится проблемой. Только монахи постоянно себя терзают.

– Я не монах, Дженис.

– Вот и не веди себя, как монах. Если работа тебе нравится, соглашайся. Соглашайся , Скотт. Кейт не перестанет любить тебя только потому, что вы не сможете видеться каждую неделю. Сейчас она расстроена, но потом она все поймет.

А еще Дженис говорила долго. До сих пор это была лучшая попытка Дженис забыть прежние обиды, оценить, как сильно я себя виню за ту катастрофу, которая произошла в нашей жизни.

И это было прекрасно. Это было великодушно. Но я расслышал в ее речи хлопок закрывшейся двери. Дженис разрешала мне отправиться на поски лучшей жизни, поскольку любой намек на то, что мы сумеем восстановить прежние отношения, стал совершенно неуместным.

Что ж, мы оба это понимали. Но то, с чем согласен умом, не всегда принимает сердце.

– Мне пора прощаться, Скотти, – ее голос слегка дрогнул.

– Хорошо, Дженис. Передавай Уиту мои наилучшие пожелания.

– Позвони, когда найдешь работу.

– Ладно.

– Кейт нужно, чтобы вы общались, что бы она себе ни думала. Такое время, знаешь ли, мир стал таким… каким стал.

– Я понимаю.

– И будь осторожен по пути в аэропорт. Дороги скользкие после снегопада.

Я приземлился в Балтиморе, ожидая, что за мной пришлют водителя с моим именем на табличке, но меня встретила сама Суламифь Чопра.

Даже после стольких лет ее невозможно было ни с кем перепутать. Она была выше всех в толпе. И голова у нее была необычной – она напоминала нескладный арахис, увенчанный черной бахромой. Она носила огромные, как воздушный шар, безразмерные штаны цвета хаки и блузку, которая, возможно, когда-то была белой, но, видимо, выдержала немало сражений с линяющими вещами в прачечной. Она словно только что вышла из комиссионного магазина Армии спасения, и я даже задавался вопросом, была ли она вообще в состоянии предложить кому-то работу… Но потом я подумал об исследованиях и науке .

Она усмехнулась. Я тоже слегка улыбнулся. Протянул ей руку, но Сью ее проигнорировала. Она сгребла меня в охапку и по-медвежьи обняла, отпустив за долю секунды до того, как затрещали ребра.

– Тот же старина Скотти, – сказала она.

– Та же старушка Сью, – не остался я в долгу.

– У меня тут машина. Ты уже обедал?

– Я еще не завтракал.

– Тогда угощаю.

Две недели назад ее звонок вырвал меня из смутного дневного сна. И первые ее слова были: «Скотти? Слышала, ты потерял работу».

Заметьте, эта была женщина, с которой мы не разговаривали с той случайной встречи в Миннеаполисе. Женщина, которая ни разу мне не перезвонила. Несколько секунд растерянности – и ко мне вернулся дар речи.

– Прости, что до сих пор не связалась с тобой, – продолжала она. – На то были причины. Но я следила за тобой.

– Вы следили за мной?

– Это долгая история.

Я ожидал, что она расскажет. Но вместо этого Сью какое-то время вспоминала Корнеллский и перечисляла главные вехи своей карьеры – ее исследования Хронолитов чрезвычайно меня заинтересовали. И увели разговор в сторону, на что, уверен, Сью и рассчитывала.

Едва ли я был способен следовать за всеми научными подробностями, которыми изобиловал ее рассказ: пространства Калаби-Яу, нечто, названое ею «тау-турбулентность».