Геннадий Дмитриев - Настоящая работа смелых мужчин

Он начал перечислять сведения, которые действительно в этих документах содержались. Не знаю, на самом деле ли он прочитал мои мысли, или ему было известно содержание тех документов, которые немцы не успели вывезти.

— Ну, что продолжать, или продолжите сами? — он даже слегка улыбнулся. — Я хочу, чтобы у нас получился диалог, нормальный разговор двух специалистов.

— Я расскажу Вам все, если Вы ответите мне на один вопрос.

— Отвечу, с удовольствием отвечу. Я даже знаю, что Вы хотите спросить. Ведь Ваша фамилия — Архангельский? И фамилию своего… отца, я не ошибся? Военврач Архангельский — ваш отец?

— Да!

— Вы увидели в списке сотрудников лаборатории? Так?

— Так, именно так! И я хотел бы знать подробности, как мой отец попал туда, и что он там делал?

— Как попал — не знаю, в документах, с которыми я знакомился, этого нет, а что делал? Работал, дорогой мой, работал!

— Как работал? Сам? Или его вынудили?

— Я, знаете, там не был! И подробностей не знаю, я ведь не тот доктор Вагнер, что гестаповской клиникой руководил, и не родственник его, а просто однофамилец! Просто совпадение, случайное совпадение! И не приставайте ко мне с претензиями! Я знаю только то, что знаю! Знаю только то, что нового внес Ваш отец в методику, но Вам это ни о чем не скажет, Вы не специалист в этой области. А уж, на каком основании: добровольно или принудительно — это меня меньше всего интересует. Мы — не спецслужба, мы — медики! Ответил я на Ваш вопрос?

— Получается, что мой отец сотрудничал с немцами?

— Многие сотрудничали с немцами, ну что с того? Время было такое, не нам судить их, да и что изменится, если Вы будете знать, что побудило его к сотрудничеству?

— Но мне это важно, поймите, важно, ведь это же мой отец!

— Я понимаю Вас, чисто по-человечески, и мне нет смысла от Вас что-то скрывать, но о мотивах поведения Вашего отца мне ничего не известно, знаю только то, что он покончил собой. Думаю, Вам будет важно знать это.

— Да, конечно, значит, все-таки они его заставили, значит, он не сам, не сам!

Думаю, Вагнер правду сказал, не знает он подробностей о моем отце, но то, что он покончил собой, о многом говорит. Видимо, это был единственный способ прекратить сотрудничество с немцами. Потом Вагнер спросил, почему я решил, что именно в его клинике ведутся исследования, начатые когда-то в Ананербе под руководством Гиммлера?

Вот тут я по-настоящему испугался. Если он узнает о том, что ты подслушал разговор, будучи в состоянии клинической смерти, то вся наша затея обречена на провал. Да, я действительно не Штирлиц, мы с тобой не продумали никакой версии по этому поводу. Сейчас я больше напоминал Плейшнера, попавшего в западню.

Нужно было срочно что-то придумать. И времени на обдумывание совершенно не было. Доктор Вагнер раскусил нашу игру с самого начала. Его совершенно не интересовало содержание немецких секретных документов, попавших в руки советской разведки, его интересовало другое — откуда произошла утечка информации об его клинике? Он прекрасно понимал, что информация могла исходить только от тебя. Нужно было убедить его, что ты рассказал мне что-то, из чего я сам мог сделать выводы. И я пошел ва-банк.

— А чем можно еще объяснить странные события, происходящие в этой клинике? Сперва какая-то женщина попадает под трамвай, а уже на следующий день ее видят здоровой и невредимой. Потом Вашего пациента сбивает автомобиль, он чувствует удар, а на утро просыпается, как ни в чем не бывало! Даже если повреждения оказались не смертельными, он должен был пройти курс лечения, скорее всего с хирургическим вмешательством! И не надо мне говорить, что это плод его воображения, что он почувствовал удар потому, что ожидал его! Не нужно объяснять мне это особенностями человеческой психики, я эти особенности знаю не хуже Вас! Это ему Вы можете вешать лапшу на уши, а мне не надо, я медик, с немалым опытом работы!

Доктор Вагнер задумался немного, посмотрел в потолок, будто рассматривал там чего-то, потом сделал глоток коньяка, и согласился, что есть недоработка в его методах, мог ты заподозрить что-то неладное после того, как на тебя автомобиль наехал. Предложил и мне свой коньяк. Я понял, что предстоит долгий разговор, и отказываться от угощения бессмысленно. И доктор рассказал:

— Работы эти были начаты по инициативе Гиммлера, еще до начала войны. Знаю, Вы скажете мне, что все это бесчеловечно.

Тут его понесло, и мне пришлось выслушать целую лекцию по философии: