Владимир Григорьев - Рог Изобилия. Рассказы

- Нет, нет! - в отчаянии замахал руками хирург. - О пинцете это я так, ассоциативно. Аллегория!

Теперь, казалось, больной вообразил, что над ним просто не очень удачно подшучивают, испытывают грубоватый медицинский фольклор. Он безучастно откинулся на подушки, потеряв видимый интерес и к разговору, и к стоящему перед ним врачу.

Тогда доктор решился на крайнюю меру. Он пошел в лоб, во весь рост, как солдат идет против танка, пугаясь собственной решимости, но полный новых надежд.

- Мы вам ничего не вшивали, - страшным шепотом сказал он, и весь груз сказанного улегся на это «мы». - Проделал это кто-то другой. Давно, в детстве…

Превозмогая сопротивление тугих бинтов, больной привстал с кровати. Доктор продолжал рассказывать, пристально вглядываясь в лицо потрясенного собеседника.

- Зачем вы не положили ее обратно? Зачем?! - словно в бреду вырвалось у больного. - Никто не должен был знать. Никто! Даже я. Это послание. Послание, но не для ваших эпох. Вы все равно…

И, разрывая бинты, больной рухнул на подушки.

- Кислород! - повелительно протрубил хирург, в мгновение оказываясь у дверей палаты.

Топот ног шквалом пронесся по больничному коридору.

- Тишина! - рявкнул он в сумрак служебных пространств.

Коридор замер. И в легкие больного хлынули свежие потоки живительного газа.

Ввергнутый ходом событий в ситуацию хирургической действительности, доктор как бы обрел самого себя. И привычный покой профессионально окутал его сердце.

В коротком лихорадочном признании больного доктор уловил хрупкий, как тающая льдинка, край тайны, рассеивающегося миража. О каких эпохах проговорился больной? Кому суждено расшифровать текст таблицы? Кто, в конце концов, зашил ее? И зачем?

- Доктор, - неожиданно произнес больной. Доктор вздрогнул. Он знал: такие голоса принадлежат привыкшим повелевать, превышать полномочия. - Пластинку необходимо вернуть. Извольте вернуть!

Доктор отчетливо осознал - большего из него не выжмешь.

- Все же последнюю-то фразу прочитали, - оправдываясь, сказал с места специалист по клинописям. При этом он развел руками, показывая, что, мол, сделали все возможное. - Получается однозначно: " ВЛОЖЕНО ПРИ РОЖДЕНИИ».

Импровизированное совещание по итогам всесторонней экспертизы «Пластинки Эпох» (иначе ее теперь не называли) подходило к концу.

- Да, получается, - согласился хирург, - этот вывод напрашивался и из чисто клинических впечатлений. Но вот датировка…

- Датировка убийственна… Классный результат… Точные методы… - раздались голоса с мест.

Все зашевелились вместе со стульями, подтверждая тем значимость этой части экспертизы.

- Одиннадцать тысяч лет, цифра, конечно, ошеломляющая. Можно полагаться на ваши результаты? - спросил хирург, отыскав кого-то глазами.

- Не подлежит сомнению, - веско ответил очкастый физик, представитель лаборатории проб времени. - Вещичка сработана и вложена одиннадцать тысяч лет назад. Подпись потрудились поставить… - он зашелестел листком папиросной бумаги, - два доктора и несколько кандидатов наук. Матричная обработка краевых условий гистерезисно-интроскопийной кривой… Чисто теоретические интересы требуют…

- Ну, поехал, - пробурчал чей-то недовольный голос.

- О времени он говорил что-то очень своеобразное, - хирург пошарил взглядом по потолку, - очень поэтическое.

Ну будто бы он как бутылка с письмом: брошен в океан времени. Катапультирован в века.

- Как же так! - с отчаянием вырвалось у кого-то. - Человек, можно сказать, заброшен в века, прошел через тысячелетия, мелькнул рядом совсем и не остановился. А у нас реальная была возможность, да упустили.

- Не остановился, - с горечью согласился хирург. - А вы, как бы вы поступили на его месте?

Человек зябко передернул плечами.

- Ушел, а расшифровать пластинку нам не дано. Вуалировка образами, абстрактная манера письма. Не доросли. Не та, понимаете ли, эпоха! Не угодили! - В иронии хирурга все же явственно проступили интонации обиды, досады на кого-то, посчитавшего эту эпоху неокончательной, недостойной главного внимания. - Выздоровел в три дня. Собрался и ушел. Ка-акой организм! - Хирург даже всплеснул руками.

По залу прошелестел вздох, вздыхали язвенники, почечники и гипертоники.

- К событию нужно подойти шире, - сказал, вставая, человек в старательно, видно, с утра отглаженном костюме и очень чистой рубашке, преподаватель истории. Вставая, он быстро втянул манжеты сорочки в рукава - запонки на них были разные.